«Привет, Зак», — сказала Лесли. «Я думала, ты персона нон грата».
«Я был», — ответил Зак. Это был худой белый парень с влажными каштановыми волосами и большим ртом на худом лице. Он был одет в совершенно не стираные выцветшие джинсы и серую толстовку с капюшоном, которая торчала по локтям. Он театрально поклонился.
«Но это же Весенний Двор», — сказал он. «Времена года сменились, и суровая зима осталась позади. Ягнята резвятся, птицы вьют гнёзда, а закалённые банкиры получают свои премии. Это время прощения и вторых шансов».
«Ага», — сказала Лесли, вытащила из куртки десятку и помахала ею Заку. «Тогда иди и приготовь нам ужин».
Зак выхватил десятку у нее из руки.
«Ваш строжайший приказ», — сказал он и пошёл.
«У него действительно нет никакого самоуважения», — сказал я.
«Абсолютно ничего», — сказала Лесли.
Пока мы ждали, я предложил провести проверку периметра.
«Таким образом, ты сможешь заодно присмотреть за Эбигейл», — сказала она.
Отец начал играть то, что недавно стало его коронным произведением – аранжировку «Любовной темы из «Спартака». Остальные музыканты постепенно затихали, пока отец изо всех сил пародировал Билла Эванса – надеюсь, только без невылеченного гепатита. Его фортепиано следовало за мной в тумане, то появляясь, то исчезая за уличным торговцем и механическим органом на карусели. Это раздражало так же, как всегда раздражает меня музыка отца – он сбивался с мелодии именно тогда, когда я ею наслаждался, и заходил в места, за которыми я не мог уследить.
Я нашла Эбигейл перед высоким узким прилавком, похожим на огромный павильончик «Панч и Джуди». Края арки авансцены были украшены резными совами, четвертями лун и оккультными символами, и, должно быть, когда-то она была очень красивой. Теперь же золотисто-синяя краска облупилась, а жёлтый занавес, скрывавший интерьер, стал тонким и тусклым. Резная табличка наверху арки гласила: « Артемис Вэнс: Поставщик подлинных амулетов, колдовства, волшебных приманок и заклинаний» . Чуть ниже была приколота на карточке маркером: « Возврата нет!»
«Одолжи нам пятерку», — сказала Эбигейл.
Мне было достаточно любопытно узнать, что это за будка, чтобы отдать деньги.
Эбигейл постучала по стенке кабинки, которая тревожно содрогнулась. Занавеска распахнулась, и на пороге появился молодой человек с крючковатым носом и седыми, словно панковская сахарная вата, волосами. На нём был тёмно-бордовый бархатный пиджак с высоким воротником поверх сиреневой рубашки с рюшами.
Он подозрительно посмотрел на меня, а затем еще более подозрительно на Эбигейл — по крайней мере, он правильно расставил приоритеты.
«Чего ты хочешь?» — спросил он.
«Я хочу купить приманку для фей», — сказала она.
«Извините», — сказал мужчина. «Мы больше не занимаемся приманками для фей».
«Почему бы и нет?» — спросила Эбигейл, склонив голову набок. «Потому что охота на фей считается незаконной согласно Европейской конвенции о правах человека», — сказал он. «Никакой охоты на фей, никаких приманок для фей. Заметьте, технически я мог бы продать вам приманку для фей, если бы вы сами не использовали её для приманивания фей. Конечно, если бы я всё ещё мог их делать».
«Почему вы не можете их сделать?»
«Потому что нужно использовать настоящую фею», — сказал мужчина. «Иначе ничего не получится».
«Но если я не собираюсь использовать его для охоты на фей, почему бы тебе не сделать такой же, без феи?» — спросила Эбигейл. «Поддельную приманку для фей».
«Не говорите глупостей, юная леди», — сказал мужчина. «Только шарлатан мог подумать о волшебной приманке, которая не оправдала самого главного. Даже предположение об этом доходит до абсурда, граничащего с наглостью».
«Тогда как насчет заклинания?» — спросил я.
«Увы, — сказал человек. — Я не осмелюсь опозорить себя, предлагая жалкие излияния моего собственного мастерства такому человеку, как вы, джентльмену, если я не ошибаюсь (хотя я им никогда не был), уже обученному высоким и могущественным искусствам ньютоновского практика».
«А как же тогда я?» — спросила Эбигейл.
«Несовершеннолетний», — сказал мужчина.
«А как насчет колдовства?» — спросила Эбигейл.
«Увы, колдовство — всего лишь синоним слова «чары», и поэтому моего предыдущего ответа должно быть достаточно», — сказал мужчина и взглянул на свою вывеску. «Его включение туда сделано лишь для того, чтобы придать нашей рекламе более привлекательный ритм и тем самым привлечь пресыщенное внимание толпы».