«Но Темза — его река», — сказала она.
«Я думал, эта часть принадлежит твоей маме».
«Да», — сказал Беверли. «Но это также и его отец».
«Не может быть и того, и другого одновременно», — сказал я.
«Да, Питер, — сердито сказала она. — Это может быть двумя вещами одновременно, даже тремя. Мы не такие, как ты. Для нас мир устроен по-другому. Мне жаль, что у Лесли лицо, но если ты окунёшь её в реку, она получит только заражение крови». Она отступила на шаг. «И тебе должно быть всё равно, есть у неё лицо или нет», — сказала она.
«Ей не все равно», — сказал я. «А тебе бы не понравилось?»
«Я ничем не могу тебе помочь, Питер», — сказала она. «Если бы могла, то помогла бы, честно».
Мой запасной телефон, которым я не против рисковать из-за потенциальной магии, издал сигнал о новом сообщении.
«Мне нужно возвращаться», — сказал я. «Ты идёшь?»
Беверли посмотрела на меня так, будто я сошёл с ума.
«Нет», — сказала она. «Я пойду затоплю Ротерхайт или что-нибудь в этом роде».
«Увидимся позже», — сказал я.
«Конечно», — сказала она. Затем она повернулась и ушла. Она не оглянулась.
Знаю, о чём вы думаете. Но оглядываться назад — прекрасная вещь: это было всего лишь небольшое наводнение, а ущерб имуществу составил не больше пары миллионов фунтов. К тому же, страховые компании покрыли большую часть ущерба.
Я вернулся в джаз-шатер как раз вовремя, чтобы попрощаться с родителями, которые, как только концерт закончился, возвращались домой, и с Эбигейл, которая должна была подвезти их обратно.
После их ухода произошла ощутимая перемена. И не только потому, что звуковая система у набережной Темзы, молчавшая в знак уважения к моему отцу, включилась со звуком, похожим на прочищающий горло Airbus A380. Туристические семьи с детьми постепенно расходились, а промежутки между прилавками внезапно заполнились молодыми мужчинами и женщинами, которые пили из банок и пластиковых стаканов или открыто передавали друг другу косяки. Мы с Лесли знали эту толпу понаслышке, или, по крайней мере, её версию «Вест-Энд субботний вечер». Нам было пора вернуться в Асбо и облачиться в защищённое от ножевых ранений и хорошо заметное облачение современного констебля. Не говоря уже о рыцарском снаряжении: телескопической дубинке, перцовом баллончике и наручниках. Я включил радиоволну и убедился, что разорительно дорогая вторая смена TSG бодрствует и готова к дежурству.
Когда включилась звуковая система, звучал плейлист BBC IXtra. Достаточно жёсткий для публики, живущей выше по течению, но при этом достаточно подходящий, чтобы утихомирить лондонцев. Лесли нравилось, и я справлялся, но пару раз мы сталкивались с Найтингейлом, и было видно, что он страдает. Мы по очереди тусовались на импровизированной танцплощадке у реки, в конце парка, хотя из-за тепловых свойств Метвеста это не лучший вариант для клуба.
В какой-то момент я оказался один у реки, наблюдая за трёхчетвертной луной, касающейся крыши вокзала Чаринг-Кросс. Сквозь туман гудел транспорт, небо было настолько ясным, что можно было почти разглядеть звёзды, и мне показалось, что я услышал возмущенный крик, доносившийся со стороны Лондонского моста. Он был долгим, низким и тонким, но всё же пронизанным каким-то безумным ликованием, и я, возможно, узнал его. Но знаете, что я думаю? Кажется, мне всё это приснилось.
Соревнование по писанию состоялось в три или четыре утра. Я уже сбился со счёта, когда даже сверхъестественное среди нас начало ослабевать. Впервые я узнал об этом, когда Оберон схватил меня за руку и потащил к восточной стороне парка.
«Это конкурс», — сказал он, когда я спросил, что происходит. «И нам нужно, чтобы вы выступили и представляли интересы».
«Представлять что?» — спросил я.
«Честь столицы», — сказал он.
«Пусть этим займётся леди Тай», — сказал я. «Она достаточно умна».
«Она не для этого», — сказал Оберон.
Мы собрали группу поддержки, в которую вошли Олимпия и Челси, богини Counters Creek и Westbourne и победительницы лондонского этапа конкурса I'm A Posh Teenager. . Get Me an Entitlement пять лет подряд.
«Сделайте это ради Лондона», — призвала Челси.
«Целься прямо», — крикнула Олимпия.
«Какого хрена мы должны делать?» — снова спросил я Оберона.
Он мне рассказал, а я ответил, что он, должно быть, шутит.
Итак, мы выстроились: я и Оксли посередине, отец Темз справа, Эш и ещё пара его последователей за ним. Рядом со мной слева стояли Оберон, дядя Бейлиф и несколько парней, которых я не знал.
Женщины (слава богу, все девочки спали, укутавшись одеялом) выстроились в трех-четырех метрах позади нас, тем самым спасая нас от смущения.