Порыв ветра охладил меня, когда я понял, что Найтингейл рассчитывает на то, что он не переживет эту встречу.
«И физические упражнения пойдут мне на пользу», — сказал он.
Закончив, мы подошли к Лесли, которая упаковывала наш прилавок. Я заметил, что его демонтировали последним.
«Замечаете что-нибудь странное?» — спросила она.
Я огляделся. Уборщики почти закончили, и вдоль дорожек стояли прозрачные пластиковые мешки с мусором, ожидая своего часа. Мужчина выгуливал собаку, а пара любопытных подростков в толстовках наблюдала за нами в надежде, что мы сделаем что-то достаточно интересное, чтобы выложить это на YouTube.
«Не совсем», — сказал я.
Лесли похлопала меня по плечу и указала на нашу официальную эмблему столичной полиции с ободряющим слоганом, написанным на ней. Кто-то, должно быть, изменил её, пока мы спали. Кто-то с определёнными навыками, потому что если бы я не знала, что она изменилась, я бы решила, что там всегда было написано: « Столичная полиция: работаем вместе ради незнакомого Лондона».
9
Ночная Ведьма
Только Лондон не стал ещё более странным. В течение следующей недели или около того всё оставалось совершенно нормально — по крайней мере, на первый взгляд.
Операцию «Тинкер» – расследование убийства Патрика Малкерна – возглавила группа по расследованию убийств в Бромли под руководством старшего инспектора Даффи, хотя Найтингейл старалась присутствовать на каждом утреннем инструктаже на случай, если случится что-то необычное. Моё присутствие, как и присутствие Лесли, видимо, не требовалось.
«У вас есть связи с командой Белгравии», — пояснил Найтингейл. «А в Вестминстере есть традиция разбираться с необычными делами, которых Бромли не разделяет. Инспектор Даффи хочет, чтобы кто-то достаточно высокопоставленный взял на себя вину, если дела пойдут совсем плохо».
Тем не менее, работы для бездельников в полиции никогда не бывает, особенно для тех, кто по совместительству является стажёром, поэтому мы с Лесли продолжили бумажную работу, отслеживая бумажный след, оставленный нашими подозреваемыми «Маленькими Крокодилами», и готовясь к экзаменам на детектива, которые мы надеялись сдать к концу года. По крайней мере, я надеялся сдать их к концу года. Лесли была в полупостоянном больничном, и это её огорчало.
Профессор Постмартин написал мне письмо, в котором поблагодарил за список книг на вилле Штромберга в Хайгейте и сообщил, что он добавляет список текстов на английском, немецком и латыни, связанных с 1920-ми годами. Я послушно передал его в Массачусетский технологический институт в Бромли, чтобы добавить его в их базу данных запросов с метками, чтобы связаться со мной, если что-то обнаружится.
Несмотря на все усилия Весеннего Двора, в те выходные шёл снег, хотя и не закрепился в лондонском тепловом острове. Это, конечно, не остановило Эбигейл, которая пришла в воскресенье утром на, как настаивала Лесли, «Младшую ученицу» . Затем, как я делала каждую неделю, я пыталась найти новые способы занять Эбигейл и уберечь её от неприятностей. Часто это заключалось в том, чтобы мы следовали её записям в блокноте, продирались через книги по обнаружению привидений, играли в то, что Найтингейл называла «Игрой в драгоценности», или, если мы были совсем отчаянны, учили её латыни. Кульминацией обычно было чаепитие внизу в атриуме, особенно с тех пор, как Молли добралась до отдела пирожных в книге Джейми Оливера.
«Что такое Оберон?» — спросила она в то воскресенье.
«Не знаю», — сказал я и посмотрел на Найтингейл.
«Полагаю, это какая-то разновидность фейри», — сказал он, помешивая чай.
«Да», — сказала Эбигейл. «Но ведь «фейри» просто означает «другой», не так ли?»
Найтингел кивнул.
«Он король фей?» — спросила она.
«Королевская власть среди фейри — понятие весьма изменчивое», — сказал Найтингейл. «Почему вы спрашиваете?»
«Там был один азиатский мальчик, который потерялся, и Оберон поспорил с Эффрой о том, кому его оставить», — сказала она и показала мне его фотографию на телефоне.
Он был очень красивым смуглым мальчиком с чёрными локонами и глазами цвета красного дерева. Из тех мальчиков, которых до подросткового возраста принимали за девочку, и которые оставляли после себя шлейф разбитых сердец.
«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Эффра хотела его оставить?» — с подозрением спросила Лесли.