«А если Варенька...»
«Варвара», — сказала Лесли.
«А если Варвара Сидоровна Тамонина, — медленно проговорил я, — совершила это преступление, то, может быть, инфаркты — её специальность. Неужели так сложно вызвать у кого-то инфаркт?»
«С помощью магии?» — спросил Найтингел.
'Да.'
«Сам по себе это не сложно, — сказал он. — Но сложно и трудоёмко. Думаю, мне придётся находиться в одной комнате с жертвой, чтобы сделать это. Гораздо лучше отравить её или использовать чары, чтобы она отравила себя сама».
«Что же так усложняет ситуацию?» — спросила Лесли, внезапно наклонившись вперед и не сводя глаз с Найтингейл.
«Человеческое тело сопротивляется магии, — сказал он. — Особенно если вы пытаетесь произвести серьёзные физические изменения».
Лесли неосознанно поднесла руку к лицу.
«Остановка чьего-либо сердца с помощью магии — это заклинание пятого или шестого порядка, в зависимости от того, как его применить, и даже в этом случае результат будет менее надежен, чем если поджечь кости жертвы».
Я вспомнил тушеный труп Патрика Малкерна и очень пожалел, что Найтингел не привела другой пример.
«У Абдула есть теория на этот счёт», — сказал Найтингел. «Спроси его, когда увидишь в следующий раз».
Лесли убрала руку от лица и медленно кивнула.
«Думаю, я так и поступлю», — сказала она.
«Ричард Дьюсбери, — сказал сержант Дэверк. — Он был одним на миллион — слава богу».
Сержанту Уильяму Даверку было чуть за пятьдесят, и у него был настоящий лондонский акцент, соответствующий его настоящей гугенотской фамилии, которая правильно произносилась как Д’Аверк. Он патрулировал Саутуарк с момента своего испытательного срока тридцать лет назад и был известным пионером общественной полиции ещё в те времена, когда это называлось просто «полицейской деятельностью».
«В молодости Рики, — сказал Дэверк, который встретил меня в офисе своей команды в Уолворте. — У мистера Дьюсбери, как только он стал менеджером среднего звена, не было ни малейшего прозвища, и это должно было выдать его с самого начала».
«Насильственный?» — спросил я.
«Не особенно», — сказал Даверк. «Целеустремлённый. Он был башенным парнем, понимаешь».
Имелось в виду, что он родился и вырос в центральной башне Скайгардена, а не в соседних кварталах. Местный фольклор гласит, что люди из башни никогда ничего не делали наполовину, никогда не соглашались на посредственность или среднее звено — даже в наркоторговле. Башня воспитала футболиста, двух поп-звезд, стендап-комика, судью Верховного суда, полуфиналиста шоу « Britain's Got Talent» и самого безжалостно эффективного наркобарона южного Лондона.
«Когда он выходил из себя, можно было слышать, как дилеры с облегчением вздыхают от Ротерхайта до Уимблдона», — сказал Дэверк. «Без него всё было как обычно: его организация развалилась, начались войны за сферы влияния — обычная агрессия. Но вам-то плевать на наркотики. А вам?»
Я сказал ему, что у нас есть основания полагать, что внутри башни могут происходить действия, способные привести к нарушениям спокойствия более эзотерического характера.
«Например?» — спросил Даверк, который слишком долго был оперативным полицейским, чтобы отмахиваться от общих слов. Я постарался быть честным.
«Мы понятия не имеем, чёрт возьми», — сказал я. «У нас есть взлом и убийство, связанные с первоначальным архитектором, есть, по всей видимости, самоубийство планировщика Саутуарка, который частично отвечал за поместье, и есть связь с Ричардом Дьюсбери, местным жителем и фармацевтическим предпринимателем. Мы как раз надеялись, что у вас что-нибудь найдётся».
'Как что?'
«Что-нибудь странное», — сказал я.
«Эта башня всегда была странной, — сказал он. — Тем более теперь, когда закрыли прилегающие кварталы».
«Я слышал об этом», — сказал я. «Они его снесут или нет?»
«Я уже не пытаюсь понять, что городской совет делает в Скайгардене», — сказал Дэверк. «Я знаю, что они хотят сравнять его с землей и передать застройщикам в обмен на новое строительство — они показали все планы, и мы даже проводили предварительные исследования воздействия, а потом всё это, похоже, сошло на нет».
«У тебя есть какие-нибудь связи в вышке?» — спросил я.
«Я регулярно туда хожу, — сказал он. — У меня есть общественные посредники, которые докладывают мне, что дети воруют вещи, а люди писают в лифтах». Он помолчал и прищурился. «Если хочешь знать, что происходит в башне, парень вроде тебя, лучше всего самому туда переехать».