И тут я понял, что именно мы видим.
«Помнишь металлические пластины в гараже?» — сказал я.
«О да», — сказала Лесли. «Это то же самое. Думаешь, они хранились здесь?»
«Может, их здесь сделали», — сказал я, и тут сработала сигнализация Asbo. У Asbo тоже был хороший сигнал: ужасно раздражающее «ву-ву-ву», за которым последовал звук кастрации осла ржавой пилой, а потом снова «ву-ву-ву». Сигнализация оборвалась на середине третьего цикла.
«Кто-то знает, как угнать машину», — сказала Лесли.
Я достал свой мобильный и увидел, что мы живем в стране, где нет баров.
«Чёрт», — сказал я. «Нам здесь ждать или как?»
Лесли рассмеялась.
«Я говорю, давайте пройдемся по двору и устроим им взбучку за то, что они взломали нашу машину», — сказала она.
«А если это те ребята, которые погубили деревья?»
«Тогда мы их арестуем, и Бромли будет гораздо меньше на нас злиться».
Охрана порядка, что бы вы там ни слышали, осуществляется по согласию.
Даже закоренелые профессиональные злодеи соглашаются на полицейские надзоры. Это ясно по их жалобам на то, что болваны, насильники и банкиры получают меньшие сроки, чем обычные порядочные преступники. То же самое и со всеми остальными преступниками: магазинными ворами по выходным, пьяными водителями, перевозбуждёнными протестующими и руководителями, забегающими в туалет глотнуть. Когда их вещи уносят с собой, или повреждают машину, когда пропадают дети и крадут портфели, все они, похоже, довольно единодушны в отношении полиции. Все согласны на полицию. Спорят только об оперативных приоритетах.
Вот почему в девяноста девяти процентах случаев пара полицейских может рассчитывать на полную безопасность при приближении к шайке головорезов, будучи защищенной только величием закона, общественным договором и четким пониманием того, что любой, кто свяжется с вами, столкнется с беспрецедентным уровнем горя в самом ближайшем будущем.
А вот оставшийся один процент каждый раз вас раздражает.
Однако все началось довольно хорошо: мы с Лесли беззаботно зашли на ферму, лучезарно улыбаясь.
«Привет», — сказала Лесли бодрым голосом. «Мы из полиции. Кто-нибудь может нам помочь?»
Во дворе их было двое, оба белые, лет тридцати, оба в армейских штанах и куртках цвета хаки. У одного был косой взгляд и шляпа-трапеция, у другого – круглое розовое лицо и растрёпанные светлые волосы.
Косоглазый вылезал из «Асбо», который, очевидно, только что завёл и заехал на ферму. Розовое Лицо придерживал ворота для невероятно грязного «Рейндж Ровера» — я подумал, что внутри может быть не один человек, но блики от лобового стекла мешали разглядеть детали.
«Чего ты хочешь?» — спросил Розовое Лицо.
«У кого-нибудь из вас есть белый фургон Transit?» — спросила Лесли и по памяти вспомнила номерной знак.
Розовое Лицо посмотрело на Косоглазого, который посмотрел на того, кто сидел в «Рейндж Ровере», а затем мимо меня на что-то позади меня. Этого предупреждения мне хватило. Из задней двери бунгало появился ещё один белый парень в боевых брюках и куртке, только у него ещё и была двустволка, и, направляясь к нам, он поднял её к плечу.
С точки зрения обычной полицейской службы, лучший способ справиться с огнестрельным оружием — это находиться за пределами зоны действия полиции, пока SCO19, вооружённое подразделение столичной полиции, стреляет в человека. Второй наилучший способ — справиться с оружием до того, как оно будет направлено на вас.
Я наложил простой импелло на дробовик и резко вздернул оба ствола вверх, прежде чем он успел прицелиться. Раздался двойной грохот, когда он невольно нажал на оба спусковых крючка, а затем я ударил его прикладом по лицу. Мужчина взвизгнул, отпустил приклад и отшатнулся, схватившись за нос.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, как дела у Лесли, и заметил стройную фигурку в темно-сером брючном костюме, вылезающую из «Рейндж Ровера». Найтингел обучала нас произносить некоторые заклинания практически рефлекторно, и как только я узнал её, я поднял щит. Это спасло мне жизнь, потому что в следующее мгновение меня сбил товарный поезд, полный сосулек.