С Шоном всё решилось быстро, я заказала для него у оборотней серебряную саблю со стальной сердцевиной, чтоб не погнулась в гармошку, как моя старая при попытке использовать её против свежесделанного вампа. Эльвисе я подобрала шикарное красное платье, в нём она будет просто неотразима, для Тони — i-Phone, для Дризл и Оука — чайный сервиз в фолк-стиле из чёрной глины. Стивенсону заказала у тех же оборотней клык-нож «Двойной убийца», одна сторона серебряная, вторая — кованое злое железо. Узнав, что это подарок старому вожаку, мохнатые пообещали расстараться на славу. Флерсам — луковицы, клубни, семена, они млеют от них, как дети от пушистеньких котят. А вот что подарить Ники и Венди, я всё не могла придумать — мне хотелось, чтобы их подарки перекликались, подчёркивая то, что они названые сестры, а ничего подходящего я не находила.
Проведя весь день в походах по шопинг-моллам и маленьким лавочкам, я решила всё же проявить сознательность и выполнить тот минимум, который от меня требуется для управления рестораном. Я сидела в уютном свете лампы, как и в тот вечер, когда Родж — сердце кольнуло болью потери — доложил, что ко мне пришёл некий Лисблан Флерс… Лилия… Лиан. Как он тогда был истощён и измучен… напуган. Но он дошёл до меня и проскочил мимо волчиц, посланных его перехватить…
Я погрузилась в воспоминания… Снова почувствовав гордость за себя — восстановила крыло, главную vis-вену на одних догадках; вдруг, без подготовки проделала тонкую работу, требующую полного сосредоточения и отдачи. А глаза Лиана, когда он вывел меня из сна опустошённости… Сейчас они всегда такие — живые бриллианты, сверкающие, преломляющие свет, а тогда — это было чудо, настоящее чудо…
Вдруг меня пронзила боль… В сердце, в vis-центре.
…Гружёный пикап заносило на обледеневшей улице. Девочка поздно увидела несущийся на неё автомобиль, ещё мгновение, и… Девочку отталкивают руки, асфальт бьет в лицо, раздается треск ломаемых костей…
— Прости…
Вик.
Я не могу вздохнуть, я лежу вместе с ним под колесами пикапа, перед глазами асфальт, но я вижу водителя, со стоном отчаяния обхватившего голову руками. Я вижу, как прикасаются к девочке прихожие: «Ты цела?». Я слышу: «Парень мёртв? — Да. Он бросился под колеса, чтоб спасти её». И истеричное: «Вызовите скорую!».
Я-Вик, Вик-я — мы вместе, мы единое целое. Я не могу его отпустить, не могу и не хочу, поэтому мы висим над его телом, безучастно наблюдая за происходящим. Кажется, я таю. Моя боль всё меньше. Это должно пугать меня, но не пугает. Мы растаем вместе, и это будет правильно. Это единственное, что я знаю и помню.
Глава 30
Вдруг послышался запах утреннего луга и цветов в росе… Странно… Потом мне стало тепло, но ненадолго, тепло не задержалось во мне.
А потом… потом… мне стало снова тепло, и из ниоткуда появились картины.
— Постой… — брюнетка со спокойным лицом и идеальными женственными формами подходит ко мне и предлагает поцелуй и силу, я очень аккуратно принимаю такой подарок и благодарю.
Она серьезно смотрит на меня и произносит:
— Ты достоин.
И я понимаю, что это не игра и притворство, она считает, что я действительно достоин… уважения.
Всё сущее во всех мирах! Как? Как мне исправить то, что натворил? Как⁉ Она заплатила за меня. Не должна была! Но сделала это. Мы стоим у выхода из подвала, из моей камеры пыток. С нами Венди, из-за глупости которой всё и произошло. Но она не сердится на неё, не сердится на меня. Я не в силах на неё взглянуть, мне безумно стыдно. Как⁉ Как исправить?.. Я всё же решаюсь бросить на неё взгляд, в ужасе ожидая увидеть на лице то, что она не скажет словами: «Я предатель». Ведь я предал её, ту, которая посчитала меня достойным, вынудил её платить за меня Слугам Равновесия — Блюстителям клятв. Я поднял глаза и… встретился с ней взглядом. Она смотрела на меня, как мать на больное дитя: с нежностью и жалостью. Пережитое опустошило её, и измождение сделало её всегда спокойное лицо неизъяснимо прекрасным. Она улыбнулась мне… И я вспыхнул, сердце расщепило болью, выпустив белый свет. Я прочел в её глазах, что по-прежнему достоин… Опустившись на одно колено перед ней, я влил силу ей в ладошку. Приняв подношение, как истинная богиня, она сказала: