– Тогда ты сбежала, и не только из моего общежития, заметь, ты сбежала от всего университета!
– Я же говорила тебе, что мой отец был...
– Я знаю, – перебил он, явно не желая заставлять меня снова переживать это воспоминание. За это я была ему очень благодарна. – В то время я этого не знал.
– Ты мог бы позвонить мне, – напомнила я ему.
– Телефон работает в обоих направлениях, и после того, как ты оставила меня там, я подумал, что, возможно, я просто отскочил. Я не мог позволить первой девушке, в которую влюбился, использовать меня в качестве отскока. Я хотел...
– Чего хотел?
– Всю тебя. – Напряженность в его глазах усилилась.
И снова мне показалось, что в комнате остались только мы вдвоем.
На этот раз так и было.
Глава 45
За окном небо начало светлеть, отбрасывая оранжевые и золотые тона на стену напротив нас. Мои щеки пылали, и хотя я больше не могла смотреть на Джейкоба, я чувствовала на себе его пристальный взгляд, путешествующий вверх и вниз по моему телу.
– Эстелла...
Он снова назвал меня Эстелла. Его прозвище раздражало меня, пока я не поняла, что он называл меня Эстелла, когда говорил от чистого сердца.
– Я не понимаю тебя, Джейкоб, – сказала я с тихим смешком. – В один момент ты ненавидишь меня за то, что я разрушила твою карьеру, а в следующий ты практически говоришь мне...
– Эстелла, посмотри на меня.
– Нет.
– Эстелла.
Я неохотно повернулась. В тот момент, когда мои глаза остановились на нем, я поняла, что не могу отвести взгляд. Казалось, они буквально приклеились к нему. Это было частично причиной, почему я не хотела поворачиваться. Я знала, что никогда не отпущу его.
– Я все испортила. Я все испортила для тебя, и теперь твои друзья тоже тебя ненавидят.
– На самом деле они меня не ненавидят, – признался он.
На грани слез я посмотрела на него с сомнением.
– Разве нет?
– Они все читали твою статью, помнишь? Если уж на то пошло, ты изобразила меня мучеником. Кстати, спасибо тебе за это.
Я не могла бороться с сердитостью, которая появилась на моем лице.
– Ну и что со всем этим гневом раньше? Почему ты, в сущности, ставил мне подножку из-за чувства вины?
– Я чувствовал, что ты действуешь за моей спиной. Любой бы сошел с ума.
– Верно, – ответила я, хотя и не была уверена, что действительно согласна.
Он прикусил губу, прежде чем сказать:
– И я был зол, что ты сбежала от меня в Холле, но я думаю, что это была карма за клуб «Мэл», верно?
– Почему ты злился?
Не обращая на меня внимания, он продолжал:
– Я был зол на то, что ты встречалась с таким придурком, как Курт. Даже Дэвид был в сто раз лучше его!
Я нахмурилась еще сильнее.
– Как будто у тебя не было никого плохого?
– Не было.
– Да, конечно... – Я скрестила руки на груди и отвела взгляд, но он протянул руку и нежно взял меня за подбородок, поворачивая обратно к себе.
– После того, как ты ушла, я понял, что никогда больше не хочу сомневаться в своих чувствах к кому-либо. Хотя я признаю, что пробовал свои силы в свиданиях здесь и там, особенно когда ты знаешь, что «вещи» случаются.
Я закрыла глаза. Я знала, что значит «вещи».
– Я все надеялся, что это будет так же здорово, как то, когда я влюбился в одну милую девушку в колледже. Никто из них никогда этого не делал, и я просто чувствовал, что трачу свое время, тогда я предпочитал практиковаться. Никто не продержался больше двух свиданий.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – потребовала я ответа.
– Потому что мы заперты в комнате и нам нечем заняться, кроме разговоров? – съязвил он.
– Мы могли бы поспать? – ответила я, подавляя зевок.
Красные пятна, появившиеся на его щеках, сказали мне, что он полностью принял это заявление в другом направлении.
– Эстелла, ты веришь в судьбу? – его голос казался ниже, почти серьезным.
– Судьбу? – тупо спросила я. – Нет... я имею в виду... мне просто неприятно думать, что жизнь распланирована. Какой смысл в свободе воли, верно?
Он кивнул головой на мгновение, а затем сказал то, что поразило меня:
– Любовь должна помогать людям расти, верно? Любовь не стесняет. Любовь помогает людям расти вместе.
Глаза у меня были большие, как блюдца.
– Мудрые слова.
– Да, я как-то читал их в книге. И подумал, что философ очень проницателен.