Возможно, я порой и чувствую себя неуязвимой, но я не Чудо-Женщина.
*
Когда я возвращаюсь домой, Алана не спит, а стоит на кухне возле стола над миской мороженого. Вынимает ложку изо рта и улыбается мне.
— Тебе лучше?
— Да. Спасибо.
— А как Самсон? С ним все хорошо?
— Нормально, — киваю я. — Он сказал, что отец ударил не очень сильно.
Алана смеется.
— Я удивлена, что твой отец его ударил. Не знала, что он на это способен. — Она жестом указывает на свое мороженое. — Хочешь?
Мороженое сейчас просто райское предложение. Нужно как-то охладиться.
— С удовольствием.
Алана достает из шкафчика еще одну миску, и я сажусь за барную стойку. Она вынимает мороженое из морозилки и кладет его в миску.
— Извини, если поставила тебя сегодня в неловкое положение.
— Все нормально.
Алана подталкивает ко мне миску с мороженым через стол. Я съедаю немного, и оно такое вкусное, что хочется мычать от удовольствия. Но я молчу и ем его так, будто оно всегда было мне доступно. На самом деле, у нас дома его никогда не было. Я привыкла не хранить много замороженных продуктов, потому что отмывать холодильник от растаявшей и испорченной еды после отключения света за неуплату, было малоприятным занятием.
— Я могу задать тебе вопрос? — обращается Алана.
Я киваю, но не вынимаю ложку изо рта. Меня беспокоит, о чем она может спросить. Надеюсь, не будет спрашивать о моей матери. Алана кажется приятной женщиной, и я не уверена, что смогу ей солгать, но и правду сейчас рассказывать совсем не хочу.
— Ты католичка?
Такого я не ожидала.
— Нет. А что?
Она взмахом руки указывает на потолок.
— Видела портрет матери Терезы у тебя в комнате.
— А. Нет. Это просто… скорее сувенир.
Она кивает.
— Значит, ты не выступаешь против контрацепции по религиозным соображениям?
А, вот оно что.
Я отвожу от нее взгляд и смотрю в миску с мороженым.
— Нет. Но и не принимаю их сейчас. Я не… ну понимаете.
— Не ведешь половую жизнь? — непринужденно уточняет она.
— Ага. Больше не веду, во всяком случае.
— Что ж, — продолжает она. — Рада слышать. Но если считаешь, что этим летом может возникнуть ситуация, в которой все изменится, не помешает быть к этому готовой. Могу записать тебя на прием.
Я отправляю в рот еще ложку мороженого, чтобы не отвечать. Наверняка она замечает, как у меня вспыхнули щеки.
— Тут нечего стесняться, Бейя.
— Знаю, — отвечаю я. — Просто я не привыкла обсуждать такие вопросы.
Алана небрежно бросает ложку в пустую тарелку и относит ее к раковине.
— Твоя мать не говорит с тобой на такие темы?
Я вонзаю ложку в мороженое.
— Нет.
Алана оборачивается и молча смотрит на меня с минуту.
— Какая она?
— Моя мать?
— Да, — кивает она. — Твой отец сам плохо ее знал, и мне всегда было любопытно. Похоже, она отлично справилась с твоим воспитанием.
Я смеюсь.
Жалею, что рассмеялась, потому что из-за моей реакции у Аланы возникает еще дюжина вопросов. Беру еще ложку мороженого и пожимаю плечами.
— Она совсем не такая, как вы.
Я таким образом хотела сделать ей комплимент, но, похоже, что Алана озадачена моим ответом. Надеюсь, она не сочла мои слова оскорбительными, но не хочу объяснять, что я имела виду, иначе в итоге расскажу ей правду. Хочу приберечь новость о смерти моей матери для отца. Мне кажется, сначала я должна рассказать ему, а уже потом Алане.
И мне точно следовало рассказать ему перед тем, как говорить Самсону. Но по какой-то причине я, видимо, не могу хранить от Самсона секреты.
Я отталкиваю от себя полупустую миску с мороженым.
— Я хочу начать пить противозачаточные. Мы с Самсоном не… — Я смотрю в потолок и шумно выдыхаю. — Вы понимаете, что я имею в виду. Хочу подстраховаться, просто на всякий случай.
Господи, как же сложно об этом говорить. Особенно с женщиной, с которой мы, по большому счету, едва знакомы.
Алана улыбается.
— Запишу тебя на завтра на прием. Пустяки.
— Спасибо.
Алана отворачивается, чтобы вымыть мою тарелку. Я, пользуясь случаем, спешу уединиться наверху. Уже почти захожу в свою спальню, как вдруг слышу голос Сары.
— Постой-ка, Бейя. Мне нужен подробный отчет.
Я замираю и смотрю в ее комнату. Дверь открыта, и они с Маркосом сидят на кровати. Она смотрит на своего парня и машет рукой.
— Можешь идти домой.
Судя по его виду, он не привык, чтобы его прогоняли.
— Ну ладно. — Он встает, но наклоняется поцеловать Сару. — Люблю тебя, хоть ты и выгоняешь меня.