Захожу внутрь, и мое внимание сразу привлекает корзина цветов на прикроватной тумбе.
— Какая красота, — изучаю пестрые астры, из которых составлен букет.
Цветы преображают скромное убранство. Пространство вокруг уже не кажется таким унылым и тусклым.
— Нравятся? — прыснув довольным смехом, спрашивает она, проследив за моим взглядом.
— Очень, — произношу восхищенно.
Склонившись к корзине, стараюсь вдохнуть аромат, но он оказывается едва уловим.
— Почему вы не сказали, что у вас день рождения? — спрашиваю обиженно, прикидывая в голове, как мне её порадовать.
В «Пристанище» принято дарить цветы в этот праздник. Я решила, что это подарок от администрации. Знаю, что астры – любимые цветы Амалии Ратмировны. Она рассказывала, что ее возлюбленный Эмир всегда дарил ей их. С трепетом в голосе признавалась, что скромный букет от него был для нее милее и значимее, чем роскошные букеты от поклонников.
— День рождения у меня весной, дорогая, — опровергает мое предположение женщина.
Я перевожу заинтригованный взгляд на неё и изумляюсь ещё сильнее. Сегодня она выглядит по-другому. Так, будто помолодела лет на десять. Ровная осанка, в тусклых глазах появился блеск, на губах – робкая улыбка. На ней массивные жемчужные украшения, красивое платье в горошек, а седые волосы заколоты на макушке.
— Какая вы красивая и нарядная, — делаю ей комплимент.
Присаживаюсь рядом на аккуратно заправленную кровать.
— Тогда расскажите мне, от кого цветы и по какому поводу?
Пару дней назад я уходила от неё с тяжёлым сердцем. Старушка чувствовала себя неважно, была апатична, витала в своих мыслях. Она была немногословна в разговоре со мной.
— Они от моего Эмира, — звенящим от волнения голосом произносит женщина. — Он приходил вчера… Навещал меня.
Мои глаза расширяются от удивления. Я ерзаю на месте, усаживаясь удобнее.
— Вы не шутите? Эмир вас навещал? Но как он узнал, где вы?
В уме я пытаюсь склеить все рассказы старушки воедино. Обычно её откровения хаотичны и обрывисты, но она никогда не упоминала, что до сих пор поддерживает связь с бывшим возлюбленным. Я думала, что их последняя встреча состоялась около двадцати лет назад, когда он приходил к ней на концерт вместе с внучкой.
— Эх, милая, в это невозможно поверить… — смотря на меня с улыбкой отвечает старушка. — Помнишь, я рассказывала, что у меня брали интервью?
— Да, конечно, — киваю утвердительно. — Конечно, помню.
Когда я только начала проходить социальную службу в «Пристанище», мне поручили заниматься оформлением прессы для пациентов. Многие из стариков предпочитали газеты и журналы современным технологиям. Тогда Амалия Ратмировна попросила меня оформить подписку на один журнал об искусстве. Она с гордостью рассказывала, что к ней приезжали журналисты. Они взяли интервью и должны были опубликовать его. Я не была уверена, что женщина не путает прошлое с настоящим, но все же сделала, как она просила.
Каждую неделю ей доставляли свежий выпуск этого журнала.
— Они, наверное, передумали. Никто уже не помнит обо мне. Кому будет интересна эта статья… — сказала она, когда в очередной раз листала журнал и не нашла там ничего о себе.
Иногда женщина казалась мне маленьким ранимым ребенком. Я видела, как одиноко и тоскливо ей бывает, ведь она привыкла к вниманию и обожанию миллионов, но сейчас была забыта всеми. Поговорив с штатным психологом, я отменила подписку на журнал, чтобы не расстраивать её ещё сильнее.
— Они выпустили интервью, Дамла! — произносит она, а глаза ее полыхают радостью и озорством.
Встаёт медленно и идет к столику у окна, а я следую за ней. Взяв со стола глянцевый журнал, она протягивает его мне.
— Ты только глянь… Мой Эмир увидел статью и нашел меня.
Я перевожу взгляд на него и вижу на обложке ее портрет в профиль и параллельно еще один. На нем она же, но в более молодом возрасте. Внизу надпись: «Жизнь и судьба живой легенды нашего времени».
— Амалия Ратмировна… — с придыханием произношу я имя женщины.
По спине пробегают мурашки. Впервые вижу её настолько живой, радостной и одухотворенной. На моих глазах выступают слезы. В последнее время я стала очень восприимчива к любым событиям, выбивающимся из привычной жизни. Глаза постоянно на мокром месте, и мне хочется плакать. Но не позволяю себе таких слабостей. А сейчас чувствую, что на грани.