— Здесь темно и…
— Вы меня не видите, но я вижу вас, — Корвин придвинул стоящий у стены табурет и уселся, широко ухмыляясь и глядя, как болло перешептываются и переглядываются. — Вот в этом послании он все подробно объясняет.
— Ты не можешь…
Корвин тяжело вздохнул и зло щелкнул пальцами — два десятка светящихся точек разлетелись по комнате, прогоняя мрак. Заговорщики сдавленно охнули, но Корвин не стал слушать их стенания:
— Теперь, я думаю, у вас не возникает никаких сомнений. Мы можем начать? — он нетерпеливо швырнул свиток охраннику. — Это последняя стоянка перед переходом через серединные земли и мне некогда с вами возиться. Либо я передаю ваше послание, либо — нет.
Несколько секунд болло перешептывались, бросая косые взгляды на некроманта. Корвин скучающе осматривал комнату. Он не раз задумывался о правильности своего решения и каждый раз приходил к выводу, что никакого иного способа просто не существует. Мир болло, Корвин называл его Фествердом, был слишком… сложен?
Это был благополучный мир, поднявшийся из праха разрушительной природной катастрофы. Много веков назад люди и болло были добрыми соседями. Уже тогда каким-то непостижимым образом (некромант решил списать все на философию гармонии, которой придерживались полукровки) их общество смогло избежать серьезных потрясений — не было ни войн, ни предательств; даже конфликты феодалов удавалось решить за столом переговоров. Однако врожденная способность людей к магии, усиленная естественной для человека жаждой власти, пугала болло, да и сами люди менялись под ее воздействием. В конце очередной эры (Корвин не мог запомнить ее названия на местном диалекте), человеческое население Фестверда благополучно удалилось за Зеленое море на сокрытый континент, который позже получил название Сумрачного острова.
Шли годы. Те люди, не пожелавшие покидать родные края, постепенно вымирали; иногда из Сумрачного вместе с беженцами приходили обрывки страшных слухов. Эти люди становились торговцами, наемниками и вольными бродягами. Среди болло их называли не иначе как «пропащие». Чем они занимались за морем, было неизвестно, но обычные крестьяне старались сторониться людей.
Почти восемь столетий назад люди пробудили древнее зло. Испуганные, обезумевшие от страха, они покидали Сумрачный континент, разнося по всему свету хаос и болезни. Тогда-то и впервые появился Вечный Император. Корвин не совсем понимал, что за зло выпустили люди, но его разрушительные последствия — гниющие серединные земли — позволяли вообразить масштабы войны. Ценой невероятных усилий зло было изгнано; человеческий род почти угас и исчез бы совсем: болло намеревались вырезать оставшихся людей, веря в то, что они глубоко заражены чумой зла. Но Вечный Император воспротивился этому. Впрочем, в сознании болло твердо отложилось одно: человек — чужак. Человек несет зло. Человек способен сотворить зло небывалых масштабов. И этим и собирался воспользоваться Корвин.
Единственный путь к Страннику лежал через Незримую гвардию, охрану Вечного Императора. У Корвина и Элли не было шанса пробраться во дворец в одиночку. Они были людьми, и это уже не играло им на руку: они не могли открыто просить помощи. К тому же некромант боялся спугнуть Настоятеля, главу Незримой гвардии. Как любила говорить Элли, Корвин «нутром» чуял, что о таинственном Страннике знают только там и делиться этим знанием никто не намерен.
Заговорщики сами нашли некроманта; поймали на окраине лагеря циркачей и сделали весьма заманчивое предложение: Корвин выступает посредником между разрозненными ячейками радикалов, передает послание через серединные земли и получает доступ во дворец правителя. Заговорщики еще не решались предложить Корвину роль убийцы, но некромант прекрасно понял их замысел. Человек, пораженный злом в самое сердце, убивает любимого правителя (тут, конечно, можно было поспорить — взошедший на престол мальчишка успел заработать весьма спорную репутацию). Как предполагал некромант, после этого по всему миру ведомые гневом крестьяне истребят немногочисленные общины людей, начнется гражданская война, и Вечный Император воскреснет, останавливая бойню своих неразумных подданных. И, конечно же, новый император будет из числа заговорщиков. Впрочем, Корвину было наплевать. Его сотрудничество с «предателями» заканчивалось в тот момент, когда он и девушка попадали во дворец.
Речь заговорщиков о тяжелой жизни при новом Императоре Корвин по обыкновению пропустил, но помня о том, что за стенкой подслушивает Элли, не прервал и даже изредка поддакивал. Получив необходимые наставления, сопроводительное письмо (единственное, за чем некромант приходил), Корвин откланялся.
Элли догнала его на окраине.
— Что скажешь? — Корвин закинул веревку и посмотрел на девушку.
— Ничего, — она лишь пожала плечами, внимательно вглядываясь в гребень стены; стражники давно спали.
— Даже не будешь говорить, что это неправильно и мы не должны так поступать? — сощурился некромант.
Элли тяжело вздохнула и покачала головой:
— Нет. Мы не часть этого мира, на нас не распространяется его мораль.
— А что подсказывает твое сердце? — Корвин подсадил девушку, и та неумело начала карабкаться по веревке вверх.
— Без Странника мы не выберемся, — отдышавшись, ответила она, когда оба благополучно перебрались через стену. — Почему ты скрывал это от меня?
— Потому что, — замялся некромант, — опасался, что ты отвергнешь этот план. Скажешь, что нам нельзя вмешиваться или что-нибудь в этом духе.
— Ну уж нет, — усмехнулась девушка, но, едва они добрались до лагеря циркачей, добавила, — а есть что-то еще, что мне необходимо знать?
— Нет, — задумавшись, ответил некромант, — через два дня мы окажемся в серединных землях, а еще через полторы недели — в столице. А пока мы здесь — ничего не ясно.
Элли сонно потянулась и махнула рукой, забираясь в повозку. Корвин прикрыл полог и остался снаружи; некоторое время он смотрел в темное небо, прислушиваясь к ночным шорохам, а потом, затолкав плащ в повозку, отправился к ярко горящему костру, вокруг которого сидело несколько циркачей. Спать некроманту совершенно не хотелось.
***
Элли поправила повязку на лице и погладила мула по массивной голове. Животное, обычно инфантильное и неприхотливое, дрожало от страха и нехотя, после долгих уговоров, шло вперед по древнему тракту. За день перехода цирк не прошел и четверть дневного перегона. Старожилы труппы поговаривали, что такими серединные земли давно не были.
Бурая долина простиралась на много миль; по земле, которая представляла собой сплошное болото, стелился красноватый туман; мертвые остовы деревьев искореженными тенями поднимались над топкой землей, в сгущающихся сумерках напоминая изломанных монстров. Далеко впереди, на самом горизонте, сквозь марево желтоватого воздуха, Элли могла различить горы — границу серединных земель. Повязка опять сползла и, чертыхнувшись, девушка стащила ее вместе с капюшоном.
Запах, окружающий путников, нельзя было однозначно назвать: Корвину чудилась гниль, маленькая Лу чувствовала запах гари и отбросов, а Элли не могла отделаться от мысли, что идет по формалиновому болоту. Вязкая тишина нарушалась только скрипом телег да редкими обрывками фраз. Суеверные циркачи раскрасили тенты повозок устрашающими мордами и весь караван походил на… впрочем, от жары и зловония, Элли не могла сосредоточиться, чтобы описать окружающих ее болло.
Дорога была трудной, изнурительной и пустой. За два дня им не повстречалось ни одного живого существа, и это почему-то беспокоило Управляющего. Болло ехал верхом, постоянно проверяя целостность каравана; и когда под вечер у одной повозки лопнула ось колеса, помрачнел настолько, что Элли впервые задумалась, почему же путешествие должно быть столь опасным.
Они выстроились вдоль обочины. Жребием определили дозорных, но костры не зажигали. Измотанные переходом артисты прятались в повозках. Элли расстроенно поглядывала на соломинку, один конец которой был окрашен в малиновый цвет. Ей совсем не хотелось коротать ночь под открытым небом. С заходом солнца небо приобрело густой, фиолетовый оттенок, но туман по-прежнему отдавал желтизной.