Она улыбнулась сквозь слезы: родной мир оказался немногим лучше чужого. Да что уж говорить — ее новая жизнь почти всем уступала старой: никакого приключения, никаких опасностей, никакой цели.
…Отвратительней всего было признавать, что ей не хватает Корвина; не хватает того, кто бы ее понимал.
Девушка тяжело вздохнула и принялась собирать осколки фарфора. Интересно, а как ему дома? Наверное, кутит в каком-нибудь борделе или хладнокровно режет неудачливого ренегата. Навряд ли кого-нибудь из ближайшего окружения будет волновать тот факт, что некромант отсутствовал полтора года. В какое-то мгновение Элли даже была готова плюнуть на все и попытаться вернуться обратно.
Резкий, чуть сладковатый запах медленно заполнял комнату. Встрепенувшись, Элли бросилась на кухню и горестно застонала — она забыла выключить духовку и комнату, едва она открыла духовку, тут же заполнил густой дым. Она распахнула окно, сердито обмахиваясь полотенцем; запеканка превратилась в угли. Элли с трудом сдержалась от крепкого словечка, счищая с противня остатки еды. Неприятный запах усилился. Теперь, помимо гари, отчетливо пахло гнилью. Элли содрогнулась — зловоние показалось ей знакомым. Тягучая мыльная жидкость в мгновение ока стала напоминать мерзкую слизь, и девушка поскорее вытерла руки полотенцем.
Она поспешила на балкон, намереваясь глотнуть свежего воздуха, но неприятный гнилостный запах, казалось, пропитал собой весь мир. С испугом Элли смотрела, как яркая облицовочная плитка внешней стены дома покрывается мерзкими наростами, меняя очертания, перетекая в нечто… чужое. А, может быть, Джо был не так уж и не прав — может быть, у нее и вправду не все в порядке…
Элли захлопнула балконную дверь и задернула плотные зеленые шторы. Сумрак в комнате лишь усилил панику.
— Я не схожу с ума, — пробормотала себе под нос девушка, — я просто…
Комната растворилась в абсолютном мраке; Элли попыталась закричать, но из глотки вырвался лишь слабый хрип. Тьма вокруг сгущалась, превращаясь в плотный кокон, зловоние усиливалось, почти лишая девушку сознания. Липкие хрупкие нити опутывали ее тело; она крепко зажмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте и успокоить панику.
Она в какой-то западне в мире болло. Да, именно там; она никогда не возвращалась домой.
Элли рванулась вперед, и оболочка кокона треснула; шатаясь, Элли выбралась наружу и рухнула на холодный мокрый камень. Тьма вокруг была не полной — свет излучал мох на стенах, и девушка видела множество коконов. На оболочках большинства зияли небольшие пробоины. Превозмогая тошноту и головокружение, девушка заглянула в один из них и с трудом успела отшатнуться, не в силах сдерживать мучительный спазм. Отдышавшись, она огляделась: в пещере были десятки, а может быть и сотни вытянутых, покрытых хитиновой коркой и вязкой жидкостью сооружений. И в каждом коконе, заполненном зловонной жижей, лежали останки.
Свернувшись на холодном полу, прижав колени к подбородку, все еще ощущая слизь на своем теле, Элли плакала.
***
Корвин медленно пятился, не сводя взгляда с поворота. Неведомые твари поодиночке уничтожили весь его «отряд» и некромант не желал повторить судьбу незадачливых циркачей. Последних ему даже было жаль.
Их перебили по одному. Обитатели пещеры, скрывающиеся в многочисленных разломах, трещинах и переходах, бесшумно утягивали болло во мрак; несчастным едва удавалось издать предсмертный хрип. Одну тварь Корвин успел разглядеть: небольшая, с сильными лапами, множеством щупалец и клыкастой пастью. Свое присутствие они выдавали едва уловимым шипящим звуком, который некромант смог услышать, только когда остался один.
Одного хищника мужчина смог достать, но приписывал это не своему мастерству, а случайности — горящий факел случайно угодил в раскрытую пасть животного и то, громко визжа, затерялось в темных подземных туннелях.
Странное шипение сошло на нет, но Корвин все еще держал в руке меч. Удар пришелся со спины: из темноты лаза нечто вцепилось ему в предплечье, прорывая ткань и вонзая зубы в плоть. Некромант заорал, наотмашь, рубанув через плечо, и поскорее отскочил прочь. Светлячок вспыхнул сильнее, рассеивая мглу грота.
Из темного провала выбирались мертвецы; в истлевших одеждах, со сползшей с костей плотью, с темными провалами глазниц, в которых копошились черви и мокрицы. Корвин, никогда не боявшийся мертвецов, отступил назад, пытаясь оценить врага. Их было около дюжины. Медлительные реликты, которым было уже несколько лет. Он чувствовал, что колдовство, поддерживающее в них жизнь ослабло, но никуда не делось.
Прокушенная рука отозвалась острой болью, игнорировать которую Корвин не мог. Волна, порожденная некромантом, разорвала в клочья одного нападавшего, второго мужчина уничтожил, разрушив заклинание, еще троих принял на себя меч.
Корвин даже усмехнулся — на деле мертвецы оказались безобидны. Почти безобидны. Укушенная правая рука онемела, и меч с громким звоном упал на каменный пол. От неожиданности Корвин слишком близко подпустил омерзительное создание, и то в мгновение ока попыталось сомкнуть скользкие от зловонной слизи пальцы на его шее. Удар кулака не просто свалил чудовище: голова трупа лопнула, выпуская наружу стаю жирных червей и пачкая некроманта гнилью. На двоих Корвин напустил духов; это далось ему с небывалым трудом — странное онемение стремительно переходило в жар, не давая возможности сконцентрироваться. Последний мертвец отстал от своих братьев шагов на десять — у этого отвратительного создания не было руки, и оно таращилось на некроманта мутными, поддернутыми серой пеленой белками глаз.
Корвин пошатнулся и припал на одно колено, зажимая ноющую рану. Перед глазами, словно разноцветные фейерверки, проносились радужные точки, а к горлу подкатил мучительный спазм, заставивший некроманта закашляться и отплевываться. Мертвец почти добрался до него, издавая хриплые звуки тем, что осталось от его гортани и нижней половины лица. Корвин отшатнулся, отпрыгнул на несколько шагов (кровавая пелена спала, уступив место сгущающейся мгле), с трудом подобрал меч с пола. Холодное лезвие (легкий одноручный меч показался некроманту неподъемным) очертило плавную дугу и врезалось в истлевшую плоть создания. Мертвец пошатнулся: туловище, прорубленное лишь до половины, осело на землю. Меч крепко засел в на удивление прочной плоти, и Корвин, вновь ощущая тошноту, поспешил разжать руку и пинком оттолкнуть от себя существо. Оживший труп, несмотря ни на что, продолжал хрипеть и смотреть на Корвина, пытаясь ползти, подтягиваясь единственной рукой. В другое время некромант заинтересовался бы столь сильной душой, но сейчас… сейчас он развернулся и поспешил прочь, убаюкивая искалеченную руку.
Жар усилился. От вони, исходящей от раны, кружилась голова и перехватывало дух. Прислонившись к холодному, скользкому валуну, Корвин закатал рукав рубашки; свет маленькой искорки, парящей над его головой, слабо мигнул, когда некромант с тихим стоном откинулся назад. Оживший мертвец замахнулся на добрый кусок плоти, но в конечном итоге оставил в предплечье некроманта только десяток полусгнивших пеньков, в которых лишь при должном воображении можно было опознать зубы. Рана, размером с ладонь, потемнела и покрылась желтоватой слизью.
Собравшись с духом, Корвин подцепил один костяной осколок и потянул его на себя. С противным хлюпаньем тот нехотя поддался его напору. Секундная вспышка боли заставила его зашипеть.
Он с отвращением поднес осколок к глазам: внешний каркас еще сохранял твердость, но нутро прогнило, выделяя на поверхность дурно пахнущую слизь. Принюхавшись и растерев последнюю между пальцами, Корвин тяжело вздохнул.
Могли меняться миры, могли меняться народы их заселяющие, могли меняться носители вируса, но сама чума оставалась неизменной. Его участь была незавидной; много лет назад Корвин уже столкнулся с этой разрушительной и беспощадной силой. То был далеко не переломный момент в войне с ренегатами, но все же заслуживающий отдельного упоминания в истории. Если бы кто-то остался в живых. Тогда Корвину повезло — он добрался до зараженных, когда вирус закончил свою разрушительную миссию. Увиденное крепко отложилось в голове молодого тогда некроманта.