— Хочешь сказать…
— Да, у каждого было свое маленькое собрание запретной литературы. Можешь представить мое счастье? — проворчала девушка.
— Тебе понадобились бы годы…
— Мне повезло. Было холодно, шел дождь, и моим первым прибежищем стало административное здание. Сам понимаешь — уснуть в незнакомом месте достаточно сложно, а уж в таком, как мертвый город… Словом, я наткнулась на городской архив. Сплошная бюрократия: чей дом, кто на ком женился, сколько родилось детей в такой-то год. Все это сохранилось весьма хорошо, что опять же убедило меня в мысли, что библиотека должна существовать. И о чудо! Я наткнулась на перепись населения. А через два дня — на список доносов на еретиков. Оставалось только приходить в нужный дом, отыскивать потайные и не очень комнаты и читать. Чем я, собственно, и занималась семь чертовых месяцев.
— Десять с половиной, — поправил ее Корвин.
— Десять с половиной, — повторила девушка, задумчиво постукивая указательным пальцем по подбородку. — Знаешь, в один момент я наткнулась на поваренную книгу. О боги, да этот народ был помешан на кулинарии. Я знаю почти тридцать способов приготовления ладкана: под соусом из белых грибов, с гарниром из тушеной рыбы-шара, в хрустящей корочке, в салате из яблок и мандарин… Ты знаешь, что такое ладкан?
— Нет, — осторожно покачал головой некромант.
— Вот и я не знаю, — засмеялась девушка, хлопнув себя по коленям. — Ты не представляешь, сколько раз я мечтала об этом загадочном блюде, сколько раз я чувствовала его вкус на языке… но местные жители снабжали меня только рыбой, картошкой и репой. Ты хоть представляешь, что можно из этого приготовить?
— Немногое.
— Я уж молчу, что соль, черт подери, соль, по непонятной причине оказалась под запретом. У меня был один маленький мешочек размером с кулак на семь месяцев…
— Десять с половиной.
— Хорошо, десять. Я сошла там с ума, — зло прошипела девушка, — у меня был воображаемый друг. Джон Дориан. Ты хоть представляешь, каково это — мечтать убить воображаемого друга? А потом появились другие. Я трижды почти сбежала оттуда.
— Я верю, что тебе было тяжело, — Корвин отложил бумаги и рассеяно погладил ее по отросшим волосам. Элли дернулась, болезненно сморщилась и несколько виновато улыбнулась. — Но ты нашла их.
— Да, а как иначе? Ведь в противном случае, я просто бы потеряла время. Мне… — она запнулась, отводя взгляд, — а ты?
— Я? — Корвин непроизвольно сжал пальцы и отвернулся к огню. — Я убивал.
— Много? — с трудом выдохнула девушка; ее захотелось протянуть руки к огню, почувствовать его жар, но в междумирье не было тепла; ночь всегда была холодной.
— Достаточно, чтобы добиться доверия, — процедил Корвин, с презрением глядя на свои ладони. — Достаточно, чтобы мы смогли проникнуть во дворец. Достаточно, чтобы они поручили мне убить настоятеля. Достаточно, чтобы я не мог спать по ночам.
— Ты убивал и раньше, — пожала плечами девушка.
— Я никогда не был марионеткой, — сухо бросил некромант.
— Мы все идем на жертвы, — раздраженно откликнулась Элли. — Я бы не отказалась от мяса.
Корвин тяжело посмотрел на нее, молча протягивая сумку. Девушка тут же принялась ее потрошить и со стоном наслаждения впилась в холодную куриную ногу. Некромант покачал головой и погрузился в изучение текстов.
— Это точный перевод? — спустя десяток минут он нарушил молчание.
— Примерный, — с набитым ртом ответила девушка. — В моем мире латынь — мертвый язык. И нам еще повезло, что он мне нравился, я не училась спустя рукава и вообще — у меня скрытый талант к изучению языков. Не пора ли объяснить, как это нам поможет найти Странника?
— Никак, — Корвин смял листы и швырнул их в огонь. Элли подавилась и закашлялась, возмущенно глядя на мужчину.
— Какого черта, некромант…
— Если ты выплюнешь эту кость, я, наконец, смогу тебя поцеловать, — мужчина смотрел, как листы бумаги съеживаются, пожираемые огнем.
— Что? — опешила девушка.
Корвин вздохнул, протянул руку и забрал лишь наполовину обглоданный хрящ; не глядя швырнул его в огонь и притянул к себе Элли, зарываясь лицом в ее отросшие волосы, вдыхая уже почти забытый запах. Девушка неловко обняла некроманта и погладила по плечам; Корвин редко проявлял сентиментальность, и она не знала, как себя вести.
— Завтра мы вернемся в Фестверд, — тихо прошептал он, — а через четыре дня все закончится — ладья совершит круг.
— Но ты сжег… — Элли устало закрыла глаза. — Как мы его призовем?
— Он будет там. Теперь я уверен, — Корвин отстранился и взял ее лицо в ладони, — через четыре дня, Элли, через четыре дня.
— И ведь мы не будем просто сидеть и ждать, верно? Понадобится сделать еще кучу всяких мелочей… Четыре дня — это на самом деле очень мало, ведь правда?
— Да, — Корвин улыбнулся, — но все это может подождать до завтра.
— На Дороге нет рассвета, нет завтра или вчера. Ты сам говорил это, — усмехнулась Элли, подбираясь к ремню мужчины.
— Пока мы здесь — есть. И…
— И ты не представляешь, как я соскучилась по вину, — девушка выхватила его фляжку и, запрокинув голову, жадно принялась пить. Корвин нервно облизнул губы, не отрывая взгляда от ее лица. Элли виновато отложила пустую емкость и счастливо улыбнулась. — Если бы в этом чертовом городе было спиртное… но эти дикари даже настоек не изготавливают.
— Как, говоришь, звали твоего воображаемого друга? — некромант привлек ее к себе, прижимая к груди и поглаживая по макушке.
— Джон Дориан. Он был назойлив, появлялся под вечер и пускался в пространные рассуждения. Он вообще любил сопровождать все свои действия нелепыми пояснениями, — охотно ответила девушка. — И в какой-то момент я по-настоящему поверила, что он настоящий. Ну знаешь, когда ты один семь месяцев…
— Десять.
— Когда ты один десять с половиной месяцев, совершенно неважно с кем и о чем разговаривать. Главное, чтобы тебя услышали. Еще не передумал слушать?
— Нет, — покачал головой Корвин, сильнее обнимая ее.
— Ну тогда я начну с одного фирменного блюда семьи Греск. Эта ладкан, запеченный в красном перце…
========== Дорога Сна. Глава восьмая ==========
Уже ставший привычным ночной кошмар повторился и сегодня. Корвин зажмурился, прогоняя остатки сна. В нем не было четких образов, не было сюжета, не было героев; только поток силы, который пронизывал некроманта, рождая в его сознании чувства страха, утраты, боли и гнева. Иногда ему удавалось уловить образы, но едва мужчина пытался контролировать сон, как тот вновь превращался в причиняющее боль сияние, пробуждая Корвина.
Он вспотел, в затылке неприятно саднило, а во рту пересохло. Правая рука затекла, и мужчине понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что он не один. Элли спала на его плече, прижавшись обнаженным горячим телом к его боку, чуть посапывая. Корвин рассеянно провел ладонью по ее отросшим, посветлевшим на солнце волосам. Она изменилась, но эти маленькие изменения нравились Корвину.
Он скучал. Он привык, что полтора года она всегда была рядом. А понял, что привязался, только когда остался один. Корвин невесело усмехнулся, прислушиваясь к дыханию девушки. Откровенно говоря, он не думал, что они смогут уснуть. Элли настолько истосковалась по людям, что не умолкала ни на минуту. Существовало два способа заставить ее замолчать: всучить в руки тарелку или поцеловать. Оба этих метода в равной степени были эффективным, но второй нравился некроманту определенно больше.
Осторожно выбравшись из постели, Корвин вышел на балкон, небрежно завязывая пояс халата. Устало оперся на мраморный бортик, лениво теребя молодой побег плюща. Шумная столица огромной империи никогда не спала: отряды городской стражи патрулировали улицы, большинство таверн и заведений работали до глубокой ночи, а открывались ранним утром, некоторые рынки функционировали круглые сутки. Неудивительно — три месяца столица была закрыта от остальной части страны и торговля шла особенно бурно. Вдобавок ко всему в преддверии праздника Восхождения Вечного Императора город наводнили жители провинций. Гомон и веселье редко стихали даже под утро. Карнавалы, парады, праздничные обеды у вельмож и развеселые попойки крестьян были лишь репетицией. Через четыре дня небо над До-Хорлом расцветет небесными огнями, а Император выйдет в народ. Через четыре дня Странник будет здесь.