Суд начался с Роудона и Фиска. Джулиан, Салли и Брокер были вызваны свидетельствовать против них. Наблюдатели ловили каждое слово; газетчики яростно черкали в блокнотах. Питер Вэнс и Тоби описали последний акт всей трагедии. Чтобы распутать паутину преступлений и обмана потребовалось немало времени, и кажется, сэр Ричард начинал склоняться к тому, что Джулиан – просто скучающий франт, решивший развлечься изощрённой мистификацией. Но Сэмюель Дигби, которому Кестрель заранее написал, тоже присутствовал на заседании и подтвердил, что расследование проводилось с его ведома. Сэр Ричард перестал сомневаться, что имеет дело с убийством, похищением и изнасилованием, в которое вовлечены две знатные английские семьи.
Судьи взялись за Роудона и Фиска. Первый лишь огрызался и проклинал отца, Джулиана, Салли, судей и всех, кто был рядом. Сэр Ричард постановил, что им займётся суд Олд-Бейли и приказал вывести. Вэнс вытащил Роудона со скамьи подсудимых и повёз в Ньюгейтскую тюрьму.
Фиску явно полегчало, когда его сына увели. Как только Роудон исчез, почти молчавший до этого аптекарь поднял опухшее, усталое лицо и сказал, что готов признаться. Он подтвердил большую часть того, что прошлой ночью рассказывал Роудон, – как сын заставил его поверить, что леди Люсинда опасна, как составил план отравления, что сделает её смерть похожей на самоубийство.
- Я взял у жены ключ от дверей дома постоялиц и сделал копию. И я приготовил сильный яд из опия и болиголова. Выпив его, она бы заснула и никогда не узнала… – его голос затих.
Фиск объяснил, что должен был добавить яд в бутыль с лекарством в понедельник, когда приходил в приют проведать больных лихорадкой. Но тогда леди Люсинда призналась ему, кто она, и доверила письмо.
- Я надеялся, что этого удастся избежать. Я встретил Калеба вечером в закусочной на Хеймаркете, и я рассказал ему про письмо. Я сказал «Если мы его не отправим, её отец ничего не узнает, а она будет думать, что он бросил её и, быть может уйдёт оттуда и ничего никому не расскажет». Калеб всё время твердил: она знает, что его разыскивают за убийство в деревне. Это казалось таким правдоподобным…
Салли покачала головой. Ей история Роудона казалась просто нелепой. Вывернуть всё шиворот-навыворот, выставить себя жертвой бедной девушки! Тут она вспомнила слова Проныры Пег: «Если хочешь врать людям, говори им то, что они хотят услышать». Фиск мог бы отвергнуть историю Роудона, только поверив, что его сын – хладнокровный лживый манипулятор. А поверить в такое он не мог.
- Думаю, я был глупцом, – вздохнул Фиск, – но это был мой сын, мой единственный ребёнок. А мы всегда были заодно – или это я так думал. Сперва против Эллен, конечно. Она дурно с ним обращалась. Я должен был остановить её. Я пытался – но недостаточно. Я боялся её, понимаете. Я был так слаб, и с ней, и с ним. Быть слабым – это ещё хуже, чем быть злым, думаю.
Очень неохотно он согласился участвовать в убийстве. Они с Роудоном разделились, Роудон забрал письмо, но сжёг внешний листок, где был адрес. Вскоре после этого Фиск столкнулся с Салли. Он не знал, что Роудон следит за ним, желая убедиться, что отец не сделает какой-нибудь глупости в припадке страха или сожаления.
- До того, как… как леди Люсинда умерла… он не говорил мне, что видел меня с Салли в «Петушке». Он должен был объяснить, как получилось, что она украла письмо. Он не говорил, что… что наблюдал за нами или… что сам был с ней. Он сказал только, что расспросил её, чтобы понять, не выболтал ли я что-то лишнего.
Я добавил яд в бутылку с лекарством утром. Я хотел всё закончить, когда Эллен не будет в приюте. Я знал, как ревностно она относится к своим обязанностям. Но я также знал, что она и мистер Харкурт собираются работать всю ночь, так что она будет занята. И я не хотел больше откладывать. Я хотел со всем покончить. Глубокой ночью я пришёл на Старк-стрит и выждал пока на улице не будет никого. Тогда я спустился по лестнице, что вела в подвал. Я оставил ботинки снаружи, потому что в доме не было ковров, и шаги бы услышали. Кроме того, я не хотел оставлять следов. Я вошёл в прачечную и выждал, чтобы убедиться, что в подвале и на лестнице никого нет. Тогда я поднялся наверх. Было темно, но я знал, куда идти – я часто бывал в приюте, когда лечил постоялиц. Я прошёл в комнату Мэри… то есть, леди Люсинды.