– Ещё есть обстоятельство, – законоговорительница вернулась к предыдущей странице. – По определению закона, грабители – это те, «которые грабили и бесчинствовали вдоль и поперёк страны», а эти у нас ничего награбить-то не успели… – По замку стреляли, – сказал Деян. – Это не бесчинство, что ль? – Бесчинство, – охотно согласилась Снот. – Не по одному нашему замку стреляли, – уточнила Меттхильд. – Ещё по гдинской страже и по Брусову. – Меттхильд Борвинсдаттер мечница! – Вратислав улыбнулся, отвешивая ещё один сердечный поклон. – Вот кому Мествинов доспех-то и по праву, и по плечу! Точно говоришь, в трёх поветах бесчинствовали. Где судить их будем? Венцеслава, твоё копьё, твоя земля, твоё и первое слово – кому вече собирать? Созыв веча был одной из обязанностей поветового старосты (или, в случае Пеплина, старостихи). Свекровь подошла к ограде моста и брезгливо посмотрела вниз. В меньшем духоплаве, один из юных воблоедов оттолкнул пытавшегося удержать его товарища (тот как раз выглядел древнее скамьи Йокки) и поднял руку. – Говори! – повелела Венцеслава. – Делайте с нами, что хотите, нам всё равно! – срывающимся голосом завопил воблоед. – Хуже того, что Олоф из Вика теперь с нашей роднёй учинит, вам не придумать! – Олоф из Вика? – свекровь приподняла бровь. Несколько неудавшихся грабителей заговорили вперебой.
Венцеслава обвела толпу взглядом, ропот стих. – Назовись и объясни! – приказала старшая пеплинская владычица отроку, заговорившему первым. – Я Кьяртан с Боргунда! Олоф из Вика объявил себя конунгом, взял наши семьи в заложники, и послал нас грабить с Тангбрандом, сыном Вибальда! Мол, делайте, как он велит, и сами без добычи не возвращайтесь! Коней возьмите, и… – Олоф кто? Конунгом чего? – перебил воевода. – Конунгом Боргунда! – объяснил Кьяртан. – Вот так взял и объявил? Конунга же тинг выбирает? – воевода был явно не удовлетворён объяснением. – Какой вообще конунг может быть у Боргунда? – вставил Синдри. – Боргунд – часть Танемарка! Боргундские мужи, что ж они не защитили закон? – Отцы наши пошли на промысел в Студёное море, а на обратном пути их льдами затёрло! – Кьяртан шмыгнул носом. – А там Олоф заявился с севера с ватагой… – Что ж вы у Кильды подмоги не попросили? – Вратислав нахмурился. – Олоф врасплох нас взял, а один передатчик на острове – в гамлеборгском порту! – А что ж в пути не удрали? – Тангбранд на подморнице нас всю дорогу под пушечным прицелом держал! – На всё, что ль, у него отмазка готова? – без доверия сказал Деян. Неожиданно задребезжал телефонный звонок. Источником звука был ларь на колёсах. Воевода поднял крышку с блеснувшей бронзой надписью «Поллон», вытащил из гнезда трубку, поднёс к шлему, и сказал: – Вратислав здесь! Слушаю! Яснее говори! Что? Нет, так не пойдёт! Ставлю тебя на громкую связь! Воевода щёлкнул переключателем и что-то подстроил на внутренности крышки ларя. Судя по рунному наборному диску и прорве лампочек, движков, и переключателей, это и впрямь был не приёмопередатчик, а настоящий беспроводной телефон. Из решётки мезофона, встроенной в боковую стенку, отрывисто прозвучало: – Вратко, Порай здесь! – Чем новым порадуешь, Порай шкипер? – Сперва опечалю! Как наши гиропланы за духоплавами погнались, прямо в гавани подморница всплыла! Вертолёт запустила! – Про то и про оружейню я уж знаю… – Ты слушай, что они из оружейни взяли! Только ракетные огнемёты! Успели, пока гиропланы не вернулись! И пятерых из стражи положили! – Беда! Такое оружие в такие руки… – И я так рассудил, воевода! Едва подморница погрузилась, послал «Молнию» по спирали через фарватер! Как акустики след взяли, «Молния» их опередила! Дюжину глубинных бомб сбросила! Подморницу – в куски! Боевая рубка аж на воздух взлетела! – Лепо! С полем вас, охотники! Собака белая защити, что ещё на нас за напасть? Последний возглас воеводы относился к всадникам, во весь опор скакавшим по раскатанному снегу дороги вдоль западного берега Сомовой протоки. Это было поистине варварское зрелище – кони и ездоки в старинной броне, плащи из волчьих и медвежьих шкур, копья, мечи наголо, и посреди оравы верховых – тройка, впряжённая в сани с многоствольной пушкой. Во главе отряда конных варваров на полностью закованном в чернёную сталь тяжеловозе мчался огромного роста воин, крылья огромной хищной птицы за плечами. За ним едва поспевал знаменосец. На вздымаемом им древке развевался наполненный воздухом грифон. – Что за напасть? Налётчики? – обеспокоенно спросил Порай шкипер из мезофона. – Всё в порядке, – успокоил его воевода. – Просто брусовское рушение подоспело. А налётчиков мы с пеплинским копьём давно уж в плен взяли. Вот что… У «Молнии» до Боргунда хода хватит? – Да хоть до Йорвика! – Тогда побудь на проводе, сейчас что-то решим, – нахмурясь, воевода оглядел неудавшихся грабителей, понуро стоявших на палубах двух духоплавов под прицелом пушки на циклогире, пулемётов на башнях, и пищали. – Если кто с Боргунда, наш закон его защищает, так? – Так, на то и Северный союз, – подтвердила Снот. – Только эти-то вне закона. – Но мы их ещё не судили? – Верно, но можно рассудить, что вне закона они оказываются, сразу как начинают грабить и бесчинствовать, – сказала законоговорительница. – Хотя… Она снова принялась листать книгу в окованном железом переплёте. – Вот! «Далее, приходит в нашу землю смертный, который ранее был изгнан отсюда и объявлен вне закона, и приносит правдивые известия о вторжении неприятеля, чего не знали жители страны до этого. В таком случае он будет прощён по решению тинга, хотя бы и считался раньше нитингом». – Что у вас там? – спросил Порай. – Да вот, пленные говорят, разбойничье гнездо – на Боргунде, – воевода поднял очки на шлем и пронзительно повёл хитро прищуренными зелёными глазами с духоплавов на циклогир, а с него – на вступившего на мост Кромославова коня. Меттхильд тоже почувствовала на себе чей-то взгляд. Внизу на пароме, один отрок что-то говорил другому, указывая на неё. Донеслось: «Наёмник колошенский»… «От него точно пощады не жди»… Предводитель брусовского рушения перевёл своего скакуна на шаг. – На подводных крыльях, до Боргунда к закату долетим! – сказал шкипер в мезофоне.
– Воевода, можно ещё из Волына «Бурю», а из Старграда «Гром» на подмогу позвать, – присоветовал Деян.
– А могут и не пойти, – сказал дотоле молчавший воин с нарочитой пищалью. – Скажут, мол, мы, бодричи, в дела боргундских танов не полезем. – Нет, такое и бодрич не скажет, особенно если посреди Янтарного моря разбойники засели. Пойдут, только пока вече соберут, раскачаются, да решат, уж поздно будет, – рассудила законоговорительница. – Что ж, закон нам выходит не в помощь? – неожиданно спросил Задар. Все уставились на отрока, как будто в него внезапно вселились демоны. Ученик кузнеца продолжал ничтоже сумняшеся: – Пока мы всё делаем по закону, вече собираем, рядим, договариваемся, разбойники в беззаконии против нас объединяются! Остров захватили, две ватаги на Гдин послали, едва ракетные огнемёты не заполучили!
Рога Шадаа Зунари качнулись в недоумении. За мистагогом Меттхильд ходила слава иконокласта: бывало, вместо науки, Курум Алностович начинал рядить о пользе безначалия и добровольного самоуправления, чем ввергал слушателей в оторопь: какой же полис без епарха, а цех без старшины? Но и в самых заумных Курумовых построениях не было ни слова о какой бы то ни было пользе от беззакония, тем паче о вреде от следования закону. Безумным Задаровым речам положило конец приближение брусовского рушения, сопровождаемое дробным стуком подков по железной решётке моста, конским храпом, и лязгом доспехов. – Врагам на погибель! – Кромослав поднял меч в приветствии. – Поморью на славу, – отозвались воины пеплинского копья, включая Меттхильд. – Теперь, кстати, из двух поветов достанет представителей для веча, – прикинул воевода. – Созовём вече, моё слово – боргундцам помочь, – сказала мечница.
Кивнув, Вратислав вновь поднёс трубку к шлему:
– Порай, разбойники на острове заложников взяли, надо с осторожностью к делу подойти. Ты… Кьяртан? Воевода почесал нос, уставясь на разбойного недоросля, в свою очередь, в ужасе созерцавшего брусовскую подмогу. – Ты говорил, Олоф вас за конями посылал? Кьяртан кивнул. – И именно за липицкими? – Да, даже кроки начертил, где конюшни! В первом месте, нас картечницей встретили… – Кромославу вон в пояс кланяйся, что встретили, а не в последний путь проводили, глистопотам ты кошкоблудный! А зачем Олофу кони? – Про то он не сказал! – Ну что ж… – воевода критически оглядел паром, Кьяртана, брусовчан, и оставшиеся на южном конце моста сани с безоткатной пушкой. – Олоф, значит, этого парома с конями ждёт? – Так, – недоуменно согласился разбойный воблоед. – Старостиха, мечница, староста, прошу вече собрать, да мне перед вечем слово держать! – воевода отвесил по поклону на север Венцеславе с Меттхильд и на юг Кромославу. – Олоф, вор гамлеборгский, ослоложец боргундский, и трупосос викский, парома с липицкими конями ждёт? Сделаем же так, что он его дождётся!