— Он ведь не был твоим другом? — и зачем-то стала оправдываться: — Он не оставил мне выбора…
На Острове Леса учили скрывать от врага слабость — сегодня она забыла все, чему учили. Саму себя забыла, будто околдованная. Регинец снова коснулся ее, покрыл ее лежащую на борту руку своей, словно имел на это право, и Дельфина не отпрянула — а значит, дала ему все права. Вот так в битве отступают и признают поражение — самое время просить пощады.
“Алтимар… о… Алтимар…”
Не ответит ей сегодня Море. Каждый мужчина, что коснется Жрицы, будет лишь воплощением бога — Тина, пока была молода, помнила эту мудрость и редко спала одна. Старухи не доискивались, служит ли она богу или услаждает себя. Но она-то не Тина. И Марк из Лантисии — кто угодно, но не Господин Морской в человеческом облике, не часть ритуала. Совсем не то, что Дельфина выбрала на всю жизнь. Как мало понадобилось ей, чтобы первый в жизни раз заглядеться на мужчину земного, из плоти и крови! Всего-то — человек, не похожий на тэру. И воля Мары. “Судьбу свою оставь себе”, — говорил ей когда-то Морской Господин. И бесполезно уверять себя, что это безумие.
Над Морем сомкнулась ночь.
— Когда корабль доберется до Островов?
— К рассвету, — ответила Дельфина, сидя рядом с ним. Она сама пришла на корму, а, значит, сдалась окончательно.
— А когда соберутся в Меркат?
— Когда скажет Совет.
— Каков на вид твой дом, Морская Ведьма? Я должен узнать его среди других, потому что меня туда пригласили.
Дэльфа, конечно. Нашла себе игрушку!
— Я не прогоню, — сказала Дельфина.
Это было все равно, что сказать “да”. В начале плаванья женщина подложила ему под голову свой плащ вместо подушки — плащу предстояло сослужить еще одну службу. Марк накрыл им Дельфину, оградив от всего мира, притянул ее к себе.
— У тебя нет мужа, островитянка?
— Есть.
— Где он?
— Повсюду, — сказала она. — Но только не здесь и не сейчас.
Под ними волны притихли, замерев, над ними ветер перестал надувать парус, не смея вмешиваться. Море, взявшее столько жертв, его отпустило и теперь благословляло. Мара смотрела издали, как короной, увенчивала — жизнью, наградой, Дельфиной.
Кипящим был прибой в Полнолунные ночи, жаркими руки Нана и других, что ласкали ее, как воду, и она, как вода, поддавалась и ускользала. Неземными были волны Алтимара, что обнимал ее руками Моря. Водой была ее любовь, огня она прежде не знала. Марк из Лантисии, данный ей штормом, чужой всему, что было ей родное. Гореть, и сгорать, и сжигать — этого раньше Дельфина не знала. Жизнь всесильная, победившая, ложе, где не умер, — что как не алтарь Жизни?
“Смотри, Мара! Это воля твоя, и приношение мое тебе — на алтаре Жизни”.
Он называл ее самой красивой на свете, клялся ей и благословлял бурю. Все так говорят, лаская, и Дельфина знала, что от Марка из Лантисии слышит эти слова не первой, не последней. Пусть — разве жаль солнцу своего сияния? Разве нынешний миг перечеркнут сотни других мгновений? Дельфина отдавать создана, не отнимать, не разрушать — и потому ее не убить, не разрушить.
Растерянные тэру подталкивали друг друга, обмениваясь единственным словом — “Смотри”. Тех, кто спал, разбудили. Кто-то огрызнулся на Лана: “Так значит, один регинец не опасен?!!!”. Жрице Алтимара никто не указ, кроме Старших Жриц, и, когда под утро Дельфина — растрепанная, взмокшая, счастливая — выбралась из шатра, ее встретило лишь натянутое молчание. Она даже не заметила. Как впервые, увидела тихое Море, темно-изумрудное, и темно-изумрудное небо. Новый мир, ее мир. Спасибо тебе, Мара…
А впереди уже маячил Остров Кораблей, которому предстояло великое изумление.
Уголь
— Остров Кораблей, — показал Теор на грубом рисунке, что начертил углем на куске полотна. — На Островах почти всюду неудобное дно, Гавань всего одна, там же верфи и склады, — он помнил имена всех судов разбойничьего флота, но никогда раньше не задумывался, сколько кораблей у Островов. Оказалось, более двух сотен. — Охрана? В Гавани ее нет, разумеется. От кого им охранять собственные корабли? Остров мало заселен, рыбных мест поблизости от причала нет. Если твои люди, господин, высадятся ночью, вы успеете поджечь Гавань прежде, чем разбойники проснутся. Вот Остров Совета, — рука переместилась по рисунку к северо-западу. — Здесь сокровищница, сюда попадает летняя добыча. Стража там стоит лишь ради обычая. Остров Обрядов к югу от Острова Кораблей. Там нет никого, кроме сумасшедших баб, уверенных, что с ними говорят боги. А деревянная палка-Дэя увешана золотом.