— Не поверю, — всплеснул руками Луэс Норлитский, седовласый вассал и соратник Герцога, — что среди разбойников еще не было охотников украсть все эти сокровища, лежащие без охраны!
Теор посмотрел на него, как на глупого ребенка:
— Господин, у Совета много ушей и глаз. Любой, кто живет не по слову Старейшин, внезапно умирает так, что и тела не найти. А все будут говорить, что произошел несчастный случай.
Это было разумное объяснение, в которое верили регинцы, и Теор верил. У Совета есть доносчики и палачи — эту половину правды он охотно признавал. Вторая половина заключалась в том, что тэру действительно очень редко нарушают закон. На совести самых закоренелых возмутителей спокойствия — вроде Тины — десятки проступков, но ни одного преступления.
Совещание происходило в личных покоях Герцога. В центре комнаты соорудили временный стол, положив доску на козлы. Обычно здесь толклись слуги и пажи, они даже ночевали на полу в комнате господина. Сейчас все лишние уши прогнали прочь. Рядом с сеньором стоял огромный детина — не воин, как ни странно, а прославленный аскезой и добродетелью брат Элэз из обители Святого Фавентия. Господин Ланда сделал его своим духовником, подолгу беседовал с ним о вечном и допускал на все советы. Герцог восседал на удобном резном кресле, остальные — трое приближенных и Гэрих размещались на табуретах. Островитянин рисовал карту, стоя. Старому Луэсу господин доверял, как самому себе; Даберту, сеньору Вермии, не доверял вовсе, но не мог обойтись без поддержки самого могущественного из своих вассалов. Даберт, в свою очередь, не выносил Карэла Сильвийского и всех сильвийских выскочек, включая юную Герцогиню Маду. Он охотно напомнил бы, что был против союза с Сильвом, который закрепили браком ландского наследника с этой девицей. Еще охотней Даберт — хитрец, но не бог весть какой воитель — уклонился бы от похода, оставив морских чертей дьяволу. Благо, его земли далеки от Побережья. Но открыто идти против своего сеньора он не смел. Карэл, один их бесчисленных сыновей сильвийского герцога и брат Герцогини Мады, готов был Даберту словом или мечом доказать, что какой-то вермийской барон не смеет презирать Сильв. Не смотря на все прежние трения между Сильвом и Ландом.
Напротив Теора сидели три столпа интриг, от которых голова шла кругом. Наука улыбаться врагу и помнить о выгоде была совершенно не по силам разбойнику с Островов. Ему было почти жаль Герцога, что вынужден править этой псарней вассалов. Для вечного изгоя все было проще — его ненавидели всегда и все, от Гэриха до последней дворни. Чужак и враг, которого приходится терпеть. Задира, для которого нет законов. Непредсказуем, не управляем, как адское пламя на воле. Челядь боялась Теора, Гэрих понимал, почему такого прогнали свои же. Легко верилось, что он вправду сын дьявола Алтимара, хотя сам Теор говорил об этом, смеясь. Он даже не смеялся, как все люди, а заходился безумным хохотом и не мог остановиться. Замковый капеллан уверял, что этим человеком владеет злой дух. Гэрих полагал, что дело в крепком вине, к которому островитянин прикладывался слишком часто. И сегодня успел нализаться.
Гэрих заставил себя думать о походе. Чего ждать от Совета, когда на его землю вторгнется враг? Из слов Теора выходило, что на Островах власть принадлежит трем Старейшинам, которые всегда единодушны в решениях. То есть, достаточно умны, чтобы прилюдно не спорить. Да еще в каждой деревне есть уважаемый человек, руководящий местной жизнью. На воинственных Островах, оказывается, нет единого военного предводителя — отличная новость для захватчика, который сумеет застать Острова врасплох. Гэриху Ландскому предстояло сделать это, как только будет готов первый регинский флот. По всему побережью Ланда рубили тысячи деревьев в жертву будущей войне.
— Сколько человек на Островах?
Изгнанник развел руками:
— Никто не считал.
— Ты не считал! А Совет ваш отлично знает, сколько народу посылает в набеги и сколько припасов закупает в Меркате.
Разбойник мог приблизительно сказать, каково население его деревни и сколько всего деревень на Большем. Чуть подсчитав, Гэрих решил, что на Островах наберется менее 30 тысяч человек. Это около 8 тысяч воинов, если учесть женщин, — а Теор очень не советовал о них забывать. Даже в лучшем случае войско Ланда будет уступать островитянам в численности. Внезапность — великая сила. Но ландские воины не привычны к Морю, большинство укачает, и одному Богу известно, как они будут сражаться сразу же после многих дней пути. “Островитяне привыкли к вылазкам, а не к войне, — утешал себя Гэрих. — И они — пешие”. Разбойники всякий раз бегут от рыцарской конницы Ланда, это и есть главный козырь его армии. Вот только перевезти на судах столько лошадей — если не безумие, то все равно не малая авантюра. Гэрих слышал о завоевателе, которому удавалось подобное, но тому, кажется, не было нужды плыть так далеко.