Демонстративно вложив Зуб в ножны, Теор сел. Он действительно был пьян, но не достаточно. Даже, когда он ночью валится на лежанку и уже не чувствует, как его женщина стаскивает с него башмаки, — все равно не достаточно. Во всей Регинии не хватит вина, чтобы забыть обо всем.
Тихо, сквозь зубы Теор повторил на родном языке:
— Сожгите душу Островов. Так же, как Острова сожгли мою душу…
Фея
Было ли это любовью, волей богов или безумием, Дельфина не решила и по сей день. Чем угодно это могло быть — только не отступничеством. Морской Господин предсказывал ей Марка за годы до великого шторма.
Алтимару все известно о подводных вулканах. Островитянка не могла знать о них ничего, по крайней мере, наяву — в единственном Море, которое она видела, их не было. Ее народ не делил Море на моря. Сознавал, конечно, что мир продолжается и за Монландским Мысом, но так далеко корабли Островов не ходили. Нездешней памятью Дельфине было ведомо о громадах льда на макушке мироздания и о поясе света вокруг голубого шара. И о том, что под скорлупкой морского дна переливается иное море — огненное.
Как пробуждается раз в тысячу лет подводный вулкан, так и в ее душе проснулась способность — влюбиться. Возжелать. Отдаться без оглядки. Понимала, что, как девчонка, себя ведет. Но ведь она и была девочкой в душе, совсем неискушенной в том, что касалось земных мужчин.
Марк, ступая на Острова, решил для себя: пусть его могут прикончить в любой момент, но пережитое того стоит. Другой мир и женщина из легенды — он шел за ней, как идут герои баллад за феей в страну фей. Когда Марк спрашивал Дельфину, что сделают с ней соплеменники за связь с регинцем, она отвечала: “Ничего” — и действительно верила в это. Ведь женщина Островов свободна. Впервые за почти тридцать лет жизни Дельфина испытывала границы дозволенного.
Остров Кораблей, первое знакомство Марка с враждебной землей. Вокруг приветствия и объятья, и, как ни странно, женщины, на вид, мало чем отличающиеся от регинок. Одни счастливо обнимает отцов и мужей, другие прячут слезы. Куда подевались свирепые морские сучки? Разбойники склоняют голову перед стариком, которого называют Отцом-Старейшиной, Дельфина выступает вперед и легко объясняет, кто такой Марк. Экипаж “Великана” смущен, будто каждый виноват в чем-то. Но отвечать только Выбранному Главарю, и она единственная улыбается. Шепчет Марку:
— Терий все поймет.
Марк уже понял, что его островитянка не от мира сего. Терий, член всесильного Совета, похоже, не знает, что сказать, лишь кивает в знак согласия. Что означает: регинцу позволено остаться и сегодня же предстать перед остальными Старейшинами.
Дельфина горячо обнимает какого-то смуглого мужчину. Тот ничего не говорит о Марке, но тяжелый взгляд, брошенный на регинца, красноречивей слов. Видно, к регинцам у него длинный счет. Толпа изучает Марка, как диковинного зверя, да и сам он озирается с тем же чувством. Беспрекословное повиновение Жрице — Главарю на берегу ослабло. Немолодая пара, видно, муж и жена, протискиваются вперед и орут на Дельфину так, что воздух звенит. Змеиный хвост Мары помянут столько раз, что из него уже можно свить веревку. Марку не разобрать быструю ругань, но общий смысл ему ясен. Мужчина — Дельфина называет его Акв, по возрасту, он мог бы быть ей отцом — клянется, что никогда не войдет регинец в его дом, остальная речь посвящена святотатству и позору. Лантис прикидывает, как защищаться, если дойдет до того, а островитянка во время этой длинной речи успела обнять полтора десятка племянников и еще толпу детей, Бог знает кем ей доводящихся. И какого-то старца с длинными седыми космами, которого Марк чуть не принял за женщину.
— Ульнмар! — верещит Дельфина, а старик почтительно кланяется. Он единственный не ведет себя, как равный. — Мы такой шторм видели! Если б не "Великан"… Да благословит Алтимар твои руки! — и рассказывает, рассказывает взахлеб.
— Ты! — шипит ее родич. — Ты…, — подбирает слово.
Разбойница без малейшего гнева предупреждает:
— Не забывайся, брат.
Тот глотает ярость, но не смеет назвать шлюхой Жрицу Алтимара. И тут вмешивается ее смуглый приятель, который, судя по глазам, Марка бы задушил на месте.