Очень медленно, жестами показывая, что сдается, Дельфина потянулась за рубахой.
Дельфина не знала, и регинец никому не рассказал: заглянул в синь ее глаз, и показалось, что не женщина просит пощады, а само Море. Вспомнил, что бесконечный синий простор отделяют его от родины, синяя пучина поджидает его, как хищник в засаде. Ведь Море не умеет просить.
Ночь прошлась кровавым серпом. Регинцы до конца выжимали удачу из внезапности. Прибрежная линия Большего, Святилище и Гавань изведали регинскую ярость. Еще одно судно выпотрошило сокровищницу на Острове Совета.
Ярче всего в памяти Жрицы осталось небо: Дэя, добрая матушка всего живого, смотрит в ужасе, окно девы Нат настежь. Небо светлое, Море темное, темно-синее, как глаза Дельфины. Дельфина живая, все еще живая, потому что обещала Марку.
Монладец выволок ее за волосы на улицу прежде, чем поджечь дом, швырнул на землю и всего пару раз пнул ногами, вымещая злобу. То есть обошелся с ней милостиво, даже рубаху натянуть позволил — других женщин вытаскивали раздетыми, насиловали и убивали на месте. Зачем регинец ее пощадил, Дельфина не поняла, но точно знала — не из жалости. И, если он еще не решил, как поступить с добычей, то островитянка соображала быстрее. Инстинкт выживания все сделал за нее. Сама не помня как, она отползла в сторону, потом вскочила. Никто не преследовал. Привычная деревенская дорога стала полем битвы, а Дельфина — одной из многих мечущихся фигур.
Ее крик: “Дэльфа!!!” затерялся среди сотни голосов.
Ни старейшины, ни Выбранного Главаря, каждый сражается в одиночку и за себя, потому что некому отдать приказ. Не бой, а бойня. Позади все горит, впереди проклятья, мольбы, молитвы, хлопают двери домов — где распахнуты настежь, где заперты в тщетной попытке преградить врагам путь. Не удалось выбить дверь — поджигают дом, и пусть хозяева жарятся внутри или бегут на копья. Островитяне сами так поступали, и тысячи регинцев явились отплатить им той же монетой, методично спалить все — жилища, лодки, сараи с припасами, людей, землю Островов, небо над Островами. Восточная окраина деревни была почти вырезана, там и тут догорало беспорядочное сопротивление. Люди бежали к Морю или к Холму, но чаще всего нарывались на регинцев, которые были повсюду. Дома, что ближе к реке, доставались захватчикам труднее. Босые ноги Дельфины скользили на камнях. Она выбралась на поляну, задыхаясь от дыма, бега, страха ухватилась за Малого Каэ, прилипла к идолу, моля сделать ее невидимкой. Луна была не на ее стороне. Грызущий ужас внушал, что ее все равно убьют, чтобы она ни делала. Не убили до сих пор лишь потому, что регинцы в первую очередь расправляются с мужчинами. Привыкли к войнам на своей родине, где несчастные крестьянки способны лишь молить о пощаде! На самом деле, регинцы правы. Дельфина отлично знала предел своих сил, а большинство ее соседок давным-давно не сражались.
Ее дом меж тем быстро превращался в печь. В огне исчезли ее меч, лук, Акулий Кинжал и веретено, синее платье Жрицы, колыбель с младенцем, тела Дэлады и Аква поверх тел их детей и внуков. А где дочь? Где Мар, и что творится сейчас на Острове Леса? Отсветы пламени мечутся в синих глаза Дельфины, словно ответ. Ругаясь и заметно хромая, спотыкаясь о тела, через поляну идет воин, тот, что тащил Дэльфу. Он довольно молод, голова защищена шлемом, но кольчуги нет — видимо, не достаточно богат, и на одежде багрово красуются пятна крови. Одними губами женщина задала вопрос: “Где Дэльфа?…”
Наверное, именно так ощущается ненависть — Дельфина не знала ее за столько походов. В ушах, причиняя физическую боль, звенели последние вскрики мальчиков Дэлы, телом, казалось, завладел кто-то другой. Руками Дельфины он подобрал меч мертвого воина и кинулся вперед, как одержимый. Что угодно — лишь бы умолк в памяти детский плач.
Мгновение спустя Дельфина и ее противник оба оседают на землю, она — по инерции, он — потому что клинок чуть не по рукоять вошел в легкие.
— Где Дэльфа? — трясет его островитянка. — Где моя Дэльфа?
Регинец хрипит и хлебает кровь, ответить он не смог бы, даже если б хотел. Женщина задает вопрос уже не ему, а самой Маре:
— Где моя Дэльфа?
Дымная темнота тянет ее за плечи и срывающимся голосом отвечает:
— Она выскочила в дверь… я видел…, — перед разбойницей паренек семнадцати лет. — Она убежала…, — убеждает он больше себя, чем Дельфину.
Лица почти не видно под запекшейся маской, из плеча сочится кровь, волосы подпалены. Алтим, сын Дэлады и Аква. Кажется, и вправду он, а не его призрак, хотя Дельфина не представляет, как мог ее племянник выбраться из дома. Они цепляются друг за друга, как за обломки посреди кораблекрушения.