— Наконец-то, регинец! Благодари Дэю. Вода выходит, значит, не умрешь.
Только что Ив вроде бы четко видел происходящее — теперь не понимал ничего, каменел от холода и не мог откашляться. Его рвало, внутри все горело, мысли вязли, как осы в меду. Очень смутно помнил, как здесь оказался. Хотел осенить себя крестным знамением, но не смог и пальцем шевельнуть. Соленная тошнота наконец иссякла, Ив провалился в сон. Островитянка сидела рядом, поддерживая его голову, и осознавала, что натворила.
Ив очнулся рядом с горящим костром и поначалу даже не удивился, откуда огонь в сердце водяного мира. Голова отчаянно кружилась, в ушах звенело — но и только. Видно, прошло много времени. До роанца медленно доходило, что он находится в недрах скалы и жив милостью Божьей. Над ним раскинулся купол, серый в тени, а в бликах костра будто позолоченный. Снизу к потолку, с потолка книзу стремились огромные каменные свечи. На стенах нечеловеческие руки высекли из камней узор, в котором легко было различить чешую морских чудовищ. Демоны Пещеры будто славили сами себя. “Это тоже капелла, — решил Ив. — Но дьявола Алтимара”. Он слишком искренне верил во всемогущество Господа, чтоб бояться нечисти. Он встал, шатаясь, позвал Рэна. Опасно ухнуло эхо, закрошились камешки, предупреждая, что кричать в вотчине Алтимара нельзя. Рэн исчез навсегда. Опустившись на колени, Ив тихо произнес молитву за его душу и за свое спасение.
Нела сжалась в комок по другую сторону огня, взвизгнула шепотом:
— Не трогай меня! Запрещено!
Могла бы и не говорить. Всем регинцам теперь было известно, какова расплата за прикосновение к Невесте.
— Как выбраться отсюда? Ты ведь знаешь!
Нет ответа. Ив отодвинулся, насколько позволяла узкая платформа, попытался говорить спокойно.
— Я не враг тебе, дева, — понимал, насколько глупо это звучит после сожженного Берега Чаек. — Отныне мы не враги. Мы ведь верим в одного Бога — просто тебя не учили в Него верить. Разве ты совсем не помнишь Бога твоих настоящих родителей?
Страх иной раз нагоняет ступор, похожий на обморок, — Ив не был уверен, что девушка его вообще слышит.
— Когда закончится поход, Герцог мог бы простить тебя и взять с собой в Ланд. Твое место не среди язычников!
Молчание.
— Послушай, я ничего тебе не сделаю. Ты же мне жизнь спасла.
Она безутешно разрыдалась. Ив скорей догадался, чем разобрал из ее причитаний. Худшее преступление для Невесты — по своей воле коснуться мужчины. Девушка нарушила запрет. В час беды для Островов оскорбила Алтимара! Что теперь будет, если она не имеет права жить? Иву очень хотелось сказать, что ее вера ошибочна, и что от мести морского демона он Нелу защитит. Слов он так и не нашел. Подождал, пока она выплакала все слезы, и заговорил о простом:
— Как ты сумела костер развести? Это что, колдовство?
Не надеялся на ответ, но она пролепетала:
— Вон тот уступ всегда сухой, там мы храним кремень и хворост в промасленной ткани.
— Ты здесь, как дома. Неужели ты часто бывала в этой норе?
— Конечно, — всхлипнула Нела. — С сестрами. Мы моллюсков ловим, — чуть помедлила, добавила. — Ты согрейся, регинец. Тебе это очень нужно.
— И тебе тоже. Сядь ближе к костру, я к тебе не прикоснусь, — Ив демонстративно убрал руки за спину.
Девочка с Островов неуверенно подвинулась к огню.
Взору Дельфины предстала совершенно новая стихия — вражеский лагерь. Одни регинцы ожесточенно копали ров, из выброшенной земли сооружая насыпь, другие рубили деревья и остатки строений на частокол. Тактику врагов женщина оценила — построить такие укрепления не сложно, а взять не легко. Попыталась хотя бы приблизительно оценить количество регинцев, но тщетно. Она никогда еще не видела столько врагов и столько мачт у берега. Теор с названой близняшкой вышли во двор под навес, что соединял дом и птичник, укрывая при надобности от палящего солнца и непогоды. Без собак и снующих под ногами кур здесь было непривычно тихо.
— Вижу, не боишься меня, бывшая сестренка.
На родном языке изгнанник говорил так, будто делал усилие, чтобы не сбиться на регинский. В остальном он удивительно мало изменился. Темно-каштановые волосы и теперь были длиннее, чем надо. На лице не прибавилось шрамов и морщин — все такое же, будто идеально вырезанные статуи в Святилище. Мальчиком Теор казался старше сверстников, теперь выглядел моложе. Время текло для него по своим собственным законам. Глаза разве что его выдавали — потухшие и чуть опухшие. Глаза того, кто мало спит и много пьет. Дельфина вдруг вспомнила рассказы матери. Всю жизнь Теор называл ее младшей сестренкой — а ведь это он младше. На целые сутки. Если однодневный младенец способен что-то видеть, значит, она видела рождение брата. Поймала себя на мысли — какая-то часть ее и теперь рвется его обнять. А впрочем — не разделить Дельфину на части, ей действительно хочется его обнять, да и как может быть иначе? Это же Теор.