Ана призналась накануне отплытия, что Дэя, наконец, услышала молитвы. Два года Тина хвалилась, что бесплодную красавицу вот-вот отдадут ее сыну. “А она и рада будет”, — говорила Тина. Бессчетное число раз Ана и Теор были наедине. И Наэв задал ей вопрос, за который теперь хотелось себя придушить. Она растирала в ступке листья мяты — теперь она все время носила их с собой — и замерла с деревянным пестиком в руке. Повторила, давясь словами:
— Твое ли дитя? Твое ли? — и закричала, наступая на него: — А мне откуда знать? В деревне много мужчин, не только Теор. Вот, как ты обо мне думаешь!
— Четыре года детей не было, что теперь изменилось? — произнес он безжалостней, чем хотел. Ведь и он вырос, и не был мальчиком, ловившим каждую ее улыбку, как милостыню. — Что я должен думать про… вертихвостку? — удержал ее руку: — Не смей! Мать меня по лицу не била и ты, женщина, не ударишь.
Его чуть не сжег взгляд жены. Так смотрела она — нет, не на регинцев. Их лучница убивала легко и хладнокровно. Когда — очень редко — Ана промахивалась на стрельбище, глаза ее становились уже и светлее, из бархатно-карих — в цвет молнии. Словно непокорная мишень стала ее личным врагом. Она ударила свободной рукой, в которой сжимала деревянную ступку, по запястью мужа. Не как разгневанная женщина — как тэру. Наэв ее отпустил, и машинально она приняла боевую стойку, готовая защищаться. Лицо так и горело, бросало вызов: давай, поколоти меня, если сможешь! Разумеется, Наэв ее тронул.
Потом Ана долго стояла одна на берегу, подставив лицо бризу. Смотрела в даль. Теребила в руках изумрудные листья, слизывая капли сока. А Наэв смотрел на нее и не звал обратно. Злился на себя за сомнения — она настолько искренне казалась оскорбленной. Верил ей — своей Ане, которая никогда не врала и ничего не боялась. И совсем не верил в себя. Он, тень Теора, как может быть любим самой красивой женщиной Островов? Было еще свежо по-весеннему, ветерок без толку обдувал взмокшее лицо Аны, платок шевелился, волосы выбивались и липли ко лбу. Она выглядела совсем измученной. Наконец, она запихнула в рот всю пригоршню листьев и, давясь, проглотила. Опустилась на колени и вывернула все назад. Наверное, ей это помогло. Ана зашла в дом, не взглянув на мужа. И больше не позволила к себе прикоснуться даже в момент прощания.
И вот в ландском лесу Наэв спрашивал себя, не найдет ли свой дом пустым. Увидит ли жену на берегу, когда “Ураган” подойдет к Острову Кораблей? И кого из двоих она обнимет? Всего десять шагов было до Теора — не промахнется даже ребенок. Милитар и Совет подумали бы на регинцев.
Самому холодно от таких мыслей. Он только поговорить хочет, убедить словами. А лук взял из осторожности — это же Ланд. Да кого он обманывает! Оружие обладает собственной душой и волей — может, это стрелы в колчане нашептывают, шипят, как змеи: “Такой шшшанссс… неужжжели, как всегда, струсссишшшь…?” Наэв снял лук с плеча, даже не заботясь сделать это тихо. Брат, враг, соперник думал о чем-то своем и был перед ним был беззащитен. На этой земле состоялось Посвящение Теора — здесь ему есть, что вспоминать. “Но я же не сумасшедший…”. Лук и стрелы-подстрекатели Наэв отбросил в сторону, вышел на поляну и произнес:
— Обещай, что уйдешь в Меркате.
Теор услышал не совет, а приказ и ответил в тон:
— А иначе — что? Убьешь? А сможешь?
Непроизвольно сжимаются кулаки — такое знакомое Наэву чувство. Удушающая, годами сдерживаемая ярость, красный туман перед глазами. И Ана — чужая, как в день отплытия. Последним усилием он произнес спокойно:
— Тебе не место среди нас больше — сам видишь. Ты что собираешься делать вместо рейдов? Себя жалеть и тереться вокруг моей жены?
— Боишься меня?
— Просто обещай уйти, — повторил Наэв, — скажи это, и вернемся в Бухту. Не вынуждай поступать иначе. К Ане подойти я тебе больше не дам.
Угрожать упрямцу — самое бесполезное занятие на свете, все равно, что тушить огонь сухим хворостом. Теору не дано понять, что бывший друг его умоляет. Он зло рассмеялся:
— Запрешь ее, как регинку? Я не исчезну, хочешь ты того или нет. Твою жену — пока еще, твою — я спрошу, хорошо ли ей с тобой. Осенью услышим, что Ана ответит. Но я и так знаю, что права Тина: пора отобрать у тебя женщину, которую ты никогда не заслуживал.
Он пожалел бы, что сказал лишнее, если б успел. Если б Наэв не выхватил меч прежде, чем до конца прозвучала насмешка. Кинулся на Теора, вынуждая того защищаться. Теор успел еще удивиться — такой одержимой ненависти он не видел даже в рыцарях Побережья.