Жиган подыгрывал себе на гитаре, а зачарованные слушатели смотрели на исполнителя, сопереживая девушке в беленьких туфельках. Когда Жиган допел песню, благодарные слушатели стали наперебой хвалить его умение играть на гитаре, вокальные способности, большую смысловую нагрузку содержания песни.
Жиган, поднявшись из-за стола, достал из тайника, которым служила подушка, бутылку водки и, как приз, поставил ее на стол под довольные взгляды парней.
Расправившись с ней, как и с предыдущей, они легли отдыхать. Так относительно благополучно и удачно закончился для Жигана прошедший день.
Глава 26
Избавившись от неприятностей и забот двух последних дней, Жиган утром, быстро позавтракав, первым из отдыхающих в пансионате покинул помещение столовой, чтобы, стоя на выходе, перехватить и побеседовать с понравившейся ему Любовью Николаевной. И вот наконец она показалась в сопровождении трех подруг, на которых Жиган не нашел нужным останавливать свой взгляд. Объектом его внимания был сарафан, покрой которого позволял загорать спине, шее, рукам.
Когда Любовь Николаевна увидела Жигана и поймала его зовущий взгляд, она, демонстративно отвернувшись, попыталась пройти мимо. Поняв, что женщина не желает останавливаться, Жиган был вынужден подойти к ней. Поздоровавшись с ее подругами, Жиган, обращаясь к Любови Николаевне, сказал:
— Люба, мне надо с тобой переговорить.
— Девчата! Вы можете идти, — обращаясь к подругам примерно сорокалетнего возраста, сказала она.
Те не спеша продолжили свой путь, иногда с улыбками оглядываясь назад. Обращаясь к Жигану, она спросила:
— Ты, Коля, что-то хотел мне сказать?
— Давай, Люба, сегодняшний день проведем вместе, — без вступления предложил он.
— Извини меня, Коля, но я твое приглашение принять не могу. На сегодня у меня другие планы, и в них тебе места нет.
— Почему? — не скрывая испуга, поинтересовался он.
— Потому, что такой обиды, какую ты нанес вчера мне, женщина вот так просто простить не может. Так бестактно с женщиной не поступают, дорогой, считай, что твой поезд ушел.
— Но у меня были причины на такой отказ, — все больше теряясь, пролепетал, оправдываясь, Жиган.
— Той причиной, должно быть, была предстоящая драка с хулиганами, о которой ты мне не счел нужным рассказать? — довольная своей осведомленностью, спросила она.
— Да! — признался он, не считая нужным скрывать факт, о котором знал весь пансионат.
— Твои планы остались тайной только для меня одной, а для всех остальных они не были секретом.
— Любаша, в любом случае драка должна была состояться. Она могла закончиться для них трагически, а мне за поножовщину грозила тюрьма. Я не мог допустить, чтобы ты стала винить себя в постигшем меня несчастье.
— Неужели так необходимо было драться с хулиганами, что ты бросился унижать меня, хамить?
— Я не мог позволить уличной шпане и всем свидетелям моего избиения считать себя безобидной овцой, которую может обидеть всякий кому вздумается.
— Хочешь сказать, что никому не прощаешь обид?
— Как некоторые принципиальные женщины не желают танцевать с пьяными мужчинами, так и я имею недостаток никому не прощать обид, — подтвердил он ее предположение.
— Так и быть, считай, что ты прощен мной, но это в первый и последний раз, — сообщила она ему таким тоном, что он мог не сомневаться в том, что Любовь при случае сдержит свое слово.
Он был доволен, что сумел помириться с понравившейся ему женщиной.
— Любаша, чего мы стоим с тобой на дорожке как истуканы, может быть, пойдем в беседку и там продолжим наш разговор?
— Почему бы и нет, — с готовностью согласилась она.
Они прошли к беседке, где никого, кроме них, не было, так как все отдыхающие сейчас находились на пляже. Там они продолжили прерванную беседу.
— Как я понимаю по твоим наколкам на теле, ты был ранее судим? — с интересом спросила она его.