- Пал Палыч? – поинтересовался отец у открывшего дверь седого мужчины и не дожидаясь ответа отстранил его и вошел. – Ну что ж давайте знакомится я отец этой безмозглой дурочки. И уж очень бы мне хотелось бы знать зачем это Вам понадобилось отдавать ей такую старую вещь как скрипка Столевара.
- Страдивари – пискнула я, но отец грозно посмотрел на меня.
- Присаживайтесь – вежливо Пал Палыч указал нам на диван – позвольте узнать Ваше имя отчество уважаемый.
- Иванов Федор Петрович – ответил отец, усаживаясь на диван – и пока я не уверен, что тут меня и мою дочь уважают.
- Федор Петрович, рад с Вами познакомится – протянул руку ректор и опустил так, и не дождавшись встречного рукопожатия. – Согласен с Вашей точки зрения выглядит весьма двусмысленно. Но поймите мне уже девяносто лет.
- Сколько? – невежливо перебили мы, мужчина выглядел максимум на семьдесят.
- Девяносто – вздохнул мужчина – я три дня назад похоронил жену. Мой старший сын музыкант, как и я, умер в прошлом году от рака. Мой младший сын отказался от своего музыкального дара, ушел в бизнес и к сожалению, спился. Мои внуки каждый нашел свой собственный путь в жизни и все они достаточно обеспеченны. У Вашей дочери талант, я бы даже сказал она гений. Своей музыкой она творит магию, чудо или как Вам угодно еще это назвать. Поэтому я и подарил ей эту скрипку. Старшему на том свете она не нужна, младший ее просто пропьет. А внукам и так хватит что наследовать от меня.
В этот момент в дверь позвонили.
- Пал Палыч – задыхаясь вещала увешанная золотом пышнагрудая женщина – это ведь форменное безобразие. Я звонила управляющему, он обещал прислать сантехника, а тот до сих пор не пришел. А у меня между прочим паркет красного дерева – натуральный. А подо мной живут Алибабаевы, если у них рухнет натяжной потолок, он со своими джигитами меня в море утопит.
- Алимбеков – узбек, у них нет джигитов – устало ответил Пал Палыч – и я не сантехник, чем же я Вам голубушка помогу?
- Позвоните этому ироду, они Вас уважают и тут же пришлют сантехника.
- Если у Вас такая беда – тут же вклинился отец, - могу и подсобить. Пал Палыч, прошу меня простить за недоразумение. Спасибо и до свидания. А вы гражданочка показывайте, что там у Вас случилось.
К сожалению, Пал Палыча я больше так и не увидела, отец его не убил, но он через два дня сам тихо скончался, уж больно говорят супругу свою любил, за ней и ушел. Отец с легкой руки той самой дамы оформился на работу в управляющую компанию элитного жил массива «Флагманские Паруса» и маму туда же забрал. Получать они стали в несколько раз больше. Папа очень гордился, а мама нарадоваться не могла. Ну а я в том самом доме познакомилась со своим первым парнем. Он был паркурщиком и как раз мыл окна подъезда на двадцатом этаже.
- Ладно доця, ты меня уделала – сказал папа, когда я привела его домой отпросится с ним в соседний город посмотреть на их соревнования. – я волновался, что ты с мужьями будешь разводится, а ты решила после первого замужества стать вдовой. Надеюсь ты не собираешься хоронить остальных четверых.
С соревнований мы вернулись по рознь, он с новой девушкой, а я с новым парнем.
- Пап, можно мне поехать на стрельбища? – спросила я родителей, представив нового парня, который был личным охранником у какой-то шишки.
- Знаешь развод – это не так уж плохо – заметил папа, разглядывая нового ухажера – хоронить дороже.
Со стрельбища мой парень укатил с дочкой босса в теплые страны, а я с ново знакомым байкером вернулась домой.
- О еще один кандидат на роль покойника – заржал отец – доця, ты верна себе как обычно. Для меня главное, чтоб Вы вдвоем не легли в могилу.
Мне исполнился уже тридцатник. Все чаще мне снились те самые пахнущие сушеной зирой мужчины, их руки и их тоскующий шепот. Я все больше погружалась в свой собственный мир подпитываемый шквалом книг про попаданок и все больше давил на меня окружающий мир как будто выталкивая меня из себя как нечто инородное. Вопреки прогнозам дорогого моему сердцу Пал Палыча первой скрипкой я не стала, но не покладая рук играла в оркестре нашего оперного театра. Здесь я познакомилась и подружилась с Фимой Каценеленбогеном который пел в этом же театре. Мы с Фимой подружились на почве полной рассеянности, каждый из нас жил в собственном мире и вечно терялся в реальности.