Вот и в этот раз мы с Фимой пришли на репетицию и вошли не в те двери из-за чего нам пришлось подниматься на шаткий мостик находящийся под крышей театра над сценой. Мостик, как и сам театр был построен еще когда только начали строить город. С тех пор, хоть театр и реставрировался не однократно, сам мостик этой участи избежал и ни разу не ремонтировался. Когда мы были уже на самой середине мостика из моих рук выскользнула моя скрипка. И я, не думая вообще ни о чем сиганула за ней.
- Куда? – завопил Фима, хватая меня за лодыжку, в то время как я страстно прижимала к груди футляр с инструментом. – У тебя мозгов еще меньше чем у меня, оказывается.
Канаты мостика что служили его перилами конечно не были рассчитаны на эквилибристику двух тел и одного инструмента, не выдержали, и мы с Фимой понеслись на встречу своему концу.
Шмяк и хрусть почему-то так и не услышала, и не почувствовала. Вместо этого был фильм. Яркое, красочное доисторическое кино. Были очень красивые как на подбор люди, мужчины с обнаженными торсами в длинных до пола набедренных повязках, а женщины кто укутанные в простыни целиком, кто кокетливо обнажали одну грудь, а кто, как и мужчины ходил в набедренных до пола простынях так же с обнаженным торсом. Пардон это были боги и вроде как одна из богинь грохнула другую. И не понятно за что, то ли одна у другой жрать отказалась, то ли мужика не поделили. Мужчина был чертовски красив и еще более опасен чем красив. Да именно такие мужчины заставляют учащенно биться сердца правильных и непорочных девушек, отключают напрочь их мозговую деятельность и инстинкт самосохранения. В результате выяснения отношений между бывшей и теперешней мужчина сильно осерчал и послал всех богов по известному адресу. Когда кино закончилось столь трагично я погрузилась в ослепительный свет и голос из света сообщил.
- Ты всех собрал? – поинтересовался уставший и какой-то совершенно не презентабельный голос
- Да мой Господин – ответил другой и заговорщицки добавил – и они Вас уже слышат.
- Кхм, Кхм – тут же зазвучал уверенный и торжественный бас – Избранные Мои разбудите богов и верните в этот мир круговорот рождения и смерти. И награда великая будет ждать Вас в конце пути.
- Ну все можешь этих отправлять – снова совершенно небожественный голос.
- А кого куда? – опять заговорщицкий ответ.
- Все опять самому решать приходится – возмутился первый голос.
И я вновь ощутила свободное падение, только теперь на свежем воздухе и до меня донеслась чья-то молитва.
- Господи пошли мне хоть какую-то женщину, я согласен на абсолютно любую. – молился мужчина.
- Это ты мужик зря – сообщила я, приземляясь аккурат в его руки и вдыхая аромат сушенной зиры – боги любят отвечать на наши молитвы, только так, что потом не знаешь, что с этим желанием делать.
Глава 2
Фима
Я с детства бы чертовски обаятелен. Вьющиеся крупными локонами каштановые волосы, карие почти черные как маслины влажные глаза. Ресницы густые и длинные какие модницы клеят и наращивают себе в модных салонах. Пухлые чувствительные губы. Тонкие черты лица. Меня часто путали с девочкой. Взрослые не могли пройти, мимо не потрепав меня за щечку и уже тогда я понял выгоды своей внешности. У всех на столах стояли чашки с горячим кипяченным молоком у меня же стакан компота. Между едой на площадке никакой еды и сладостей, но мне завхоз отказать не могла. Я только поднимал на нее свои глаза, как мне в руку тут же ложился свежий пирожок или конфетка.
В подростковом возрасте у меня не было отбоя от девушек. И не я их зажимал по углам, а они меня. И мне это нравилось, не нравилось это почему-то мальчишкам. У меня тонкая кость и хрупкая фигура. Я честно ходил в качалку, но разворота плеч в косую сажень так и не добился. Зато я был жилистым и крепким. Поэтому мне было плевать, что думают мальчишки, дрался я не хуже них, а в некоторых ситуациях даже лучше. Ведь если ты крупный и крепкий, то всерьез не воспринимаешь хрупкого женоподобного субъекта, а зря недооценка противника чревата.
- Роза, Сема – кричала моя бабушка, когда я появлялся после подобных разборок домой – куда Ви смотрите, мальчик опять подрался. Его лицо и его руки надо беречь, а он ими машет как будто у него есть на замену еще несколько штук.
- Ханичка, ну что опять – на пороге появлялся дедушка – он же мальчик, а не слюнтяй. Я тоже за тебя дрался, и ты этим гордилась, а не кричала на всю Мясоедовскую.