Решительно киваю, но как только заношу ногу над коробкой передач, Кулаков тянет за нее и в следующее мгновение я оказываюсь у него на коленях.
Из легких весь воздух разом вылетает. Схватившись за его плечи, я пытаюсь подняться, но его лапищи, словно гвоздями приколачивают меня и не позволяют двигаться. Одна моя нога все еще находится слева от консоли, а вторая лежит на нем. И если слева мне в бедро упирается рычаг переключения передач, то справа….
Ой, мамочки!
Я судорожно тяну вниз кардиган, пытаясь одновременно и ноги прикрыть, и затолкать его между бедер, создав как можно более плотную преграду между нами. Потому что поза, в которой я оказалась не просто компрометирующая. Она на грани. Даже нет, за гранью. Далеко за ней.
— Ты такая неуклюжая, мышка, — на лице Алексея расползается довольная улыбка и не разрывая зрительный контакт, он слегка толкается бедрами мне навстречу.
Я громко вскрикиваю и чувствую, как сердце делает кульбит и приземляется прямиком в животе, где, судя по всему, разбивается в лепешку, растекаясь горячей лужицей. Как еще объяснить этот невероятный прилив жара внизу живота?
Я снова пытаюсь отстраниться, но чувствую, будто попала в капкан. “Мышка в мышеловке”, — услужливо подсказывает мне собственное сознание. Или даже нет, не просто в мышеловке. Это была бы слишком легкая смерть. Эта мышка попала на растерзание коту. Ловкому, боевому, наглому… который сначала наиграется с ней, а потом уже растерзает и съест.
Кулаков наклоняется вперед и аккуратно перетягивает и вторую мою ногу к себе. Отчасти, мне становится легче — давление рычага исчезает. Зато другое давление, то самое, которое я чувствую даже сквозь грубую ткань его джинсов, вонзается в мою кожу с еще большей силой.
В очередной попытке отстраниться я кладу руки на его мощный торс, но он будто не чувствует никакого сопротивления. Наоборот, притягивает меня еще ближе. Дышит в шею, проводит по ней языком и я натурально чувствую как удары его сердца отдают эхом в моей груди. А если учесть, что он и дышит как паровоз, то я начинаю всерьез беспокоиться о его здоровье. Как бы он вслед за отцом не отправился в больницу…
Видимо, проблемы с сердцем — это у них наследственное.
Впрочем, мое сердце тоже как-то странно барахлит. Потому что когда он, наконец, убирает свой влажный язык с моей шеи и хрипло произносит “такая вкусная мышка”, оно заходится в самом настоящем приступе тахикардии.
— Вы… вы извращенец, — безрезультатно молочу кулаками его грудь.
— Чего это? — возмущается он. — Извращенцем я бы был, если бы не хотел тебя. Как можно вот это не хотеть-то?
При этих словах его рука нагло ползет вверх по моему бедру и несмотря на то, что я с силой пытаюсь свести ноги, останавливаться, кажется, не собирается.
— Не надо! Пожалуйста, — шепчу я, уверенная, что никакие мольбы этого зверюгу не остановят.
Но на мое удивление его рука тут же замирает и он вкрадчиво интересуется:
— Ну чего ты боишься, мышка? Я же вижу, что ты тоже меня хочешь!
— Неправда, — слабо возмущаюсь.
— У тебя мурашки — раз, — он демонстративно загибает один палец.
— Это от страха.
— Соски торчат так, что дыры в моей кофте скоро просверлят, — он загибает второй палец.
— Это от холода! — возмущаюсь я, вспыхивая как факел.
— Дышишь часто, — в ход идет третий палец.
— Вы меня взяли в заложники и не отпускаете. Я перепугана до смерти, — упрямо заявляю.
— Интересно, что ты скажешь на это? — ехидно интересуется он и неожиданно подается вперед.
Как и с ногами раннее, я честно пытаюсь сжать губы, но видимо, мое тело решает окончательно подставить меня, потому что стоит его языку нахально толкнуться в мой рот, как тот послушно раскрывается и принимает его внутрь. От неожиданности, разумеется.
Я моментально проигрываю эту битву и позволяю нашим языкам сплестись под его безумным напором. Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди, а в ушах бешено молотит пульс.
Это далеко не первый мой поцелуй, но почему-то сейчас мне кажется, что все что было до этого — не считается. Так меня еще никто не целовал. Детские игры с ровесниками закончились и сейчас я имею дело с настоящим мужчиной. Зверем. Он доминирует, полностью контролирует ситуацию и, кажется, даже не собирается останавливаться. Я громко ахаю, впиваясь ногтями в ткань его футболки, но почему-то позволяю ему неистово себя целовать.