В тот судьбоносный день, повторно откачав бедолагу, пришлось тащить его в родные пенаты на хрупких женских плечах, поскольку Малфой не оставил мне другого выбора, наотрез отказавшись от нового сеанса транспортировки.
Пока мы с черепашьей скоростью брели по подземельям, я мужественно выслушала подробную лекцию о том, как дедушка Салазар делал ремонт в своей спальне, после чего резко передумал и следующие пятнадцать лет превращал помещение в гостиную Слизерина. Всю дорогу подобревший Малфой глупо улыбался и клятвенно заверял в том, что между главными комнатами факультетов нет абсолютно никакой разницы, и весь путь я даже не сомневалась в том, что это гнусная ложь.
А когда мы, наконец-то, остановились перед долгожданным входом, я осознала, что и Альбус Дамблдор тоже любит сильно приукрашивать действительность.
— Дружба — вот к чему стоит стремиться! — задушевно молвил он с кафедры только вчера. — Не время враждовать, дети мои! Лучше объединяйтесь домами! И знайте, что Хогвартс любит учеников и относится к ним совершенно одинаково!
Как же...
Ни о каком перемирии не может быть и речи, пока перед портретом Толстой леди тоже не появятся атрибуты вечной дружбы, а именно: музыкальный фонтанчик с разноцветной водой, услужливый эльф, который открывает проём в стене, и коврик с надписью: «Дом, милый дом!»
В итоге мы договорились встретиться в том же месте, что и в первый раз, а именно в обиталище Плаксы Миртл, где Малфой, к слову, должен был появиться ещё полчаса назад...
Открутив кран, я замечаю, как в помутневшем зеркале появляется долговязая фигура.
— Грейнджер! — присвистнув, заявляет Малфой с порога и вскидывает брови. — Ты кого-то убила?!
— Что тут скажешь... — вода перестаёт бежать, и я привычно оглядываюсь в поисках полотенца.
Вытерев руки о мантию, я устремляю взгляд на Малфоя, чтобы вынести печальный вердикт:
— Пациенты не пережили врачебного вмешательства.
Два помидора, которые я стянула за обедом и на которых тренировалась выводить Черную метку, погибли смертью храбрых, разорвавшись на куски и заляпав соком зеркало, раковины и всё вокруг.
— И ты считаешь, — он указывает на ошмётки, скорбно сползающие по стене. — Что я разрешу меня лечить?!
— Дело, конечно, хозяйское... — миролюбиво отзываюсь я.
Но втайне думаю о том, что меня совсем не прельщает перспектива катить эту «голубую кровь» на выпускной вечер, собирая паутину по углам, если Малфой, будучи в сознании, снова откажется от левитации.
Направившись к ближайшей кабинке и присев на крышку унитаза, я достаю из портфеля учебник.
— Пока ты там раздумываешь, я немножечко почитаю вслух.
— Великий Салазар! — Малфой, увидев книгу, обречённо пятится к выходу. — Нет!
Водрузив толстенный том на колени, я начинаю глухо бубнить, неотвратимо приближаясь к заветной цели:
— ...Революция гоблинов одна тысяча четыреста пятьдесят седьмого года является ключевым моментом для понимания манифеста, который был издан шестьюдесятью годами позднее и получил наименование «Сто девяносто королевских правил и обязанностей» (документ приводится в конце данной главы в полном объёме). Исходя из этого, последующие исторические события также указывают на один немаловажный факт, который заключается в том, что в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году гоблинский народ, а также вампиры, обитавшие на тот момент в окрестных лесах и поселениях, и даже ведьмы...
— Грейнджер...
— Запоминай важные вещи! — фыркаю я, а затем вдохновенно продолжаю коротенький экскурс в «такую увлекательную» историю магии.
— ...Будущий король Гарольд Тридцать Второй, прозванный позднее Плешивым, отказались прийти к соглашению по поводу принятия мер, непосредственно касающихся одного из самых уважаемых и древнейших магических сообществ, именующим себя «Уравнителями», которое решительно не желало признавать существование таких общественно значимых гоблинских документов, как...
— Грейнджер!
— Уравнители!!! А не кто-нибудь... там, — философствую я, пока Малфой съезжает по двери.
— ...Для более подробного ознакомления с процессом принятия государственно значимых решений в гоблинском обществе советуем обратиться к следующим изданиям: «Хроники Фридриха-летописца. Тайные тропы Англии, Ирландии и Шотландии», «Зарубежные гоблины. Правда и вымысел. Энциклопедия для любознательных в десяти томах. Издание двадцать седьмое, переработанное», «Порядок составления и принятия официальных распоряжений, касающихся раздела имущества, территорий, а также культурных и духовных ценностей при дворе...
— Малфой! — возмутившись до глубины души, я отрываю глаза от страницы. — Ты почему до сих пор не записываешь?!
— В следующей главе будет очень интересное авторское изложение того, как гоблины расширяли территорию королевства, отправившись в военный поход. Представляешь?! Только через восемь лет они случайно узнали о том, что всё это время ходили вокруг одной и той же горы! Там есть подробное описание каждого — каждого! — из двух тысяч девятисот двадцати дней Великого Странствия!!!
— А ещё схемы, картинки и семьсот восемьдесят три народных гоблинских изречения, которые мы выучим с тобой наизусть к следующему Рождеству!!!
Сорвавшись с места, я зловеще подлетаю к нему, чтобы окончательно добить фразой:
— Здорово я придумала... Правда?!
— Ладно, ладно! — наконец соглашается он. — Делай со мной, что хочешь!!! Только, пожалуйста...
— Не... надо... больше... это... читать...
Вот размазня!
Подумать только, и пяти минут не прошло, а он уже сдался.
Вот в прошлые выходные Гарри бесстрашно выдержал три часа, пока я излагала расширенный курс зельеварения. И он — в отличие от Малфоя! — слушал вроде бы с неприкрытым интересом.
Правда, я сомневаюсь в том, что он хоть немного запомнил...
Если говорить точнее, растерянный Гарри каждые пятнадцать минут спрашивал о том, не видела ли я его «Квиддич сквозь века», коллекцию спортивных журналов и метлу, которые совершенно таинственным образом испарились. При этом зелёные глаза начинали беспокойно мерцать за стёклышками очков, и даже Рон, мирно прикорнувший рядом, переставал храпеть. Сочувствуя, он смешно падал с дивана в знак поддержки, когда я отвечала: «Откуда мне знать, где твои вещи... Сто баллов с Гриффиндора, Уизли!!!»
Захлопнув учебник, я уверенно направляюсь обратно к умывальнику.
— Пей! — требовательно говорю я, протягивая стакан, после чего мнительный Малфой решает осторожненько поинтересоваться:
— А что это?
— Отрава для плотоядных слизняков, — незатейливо поясняю я, — а также чересчур пытливых старост Слизерина.
— Первой не желаешь?
— Не подействует! — с чувством растолковываю я и хмуро добавляю: — Даже не надейся.
Со всей возможной тщательностью осмотрев и понюхав предложенное варево, Малфой поднимает стакан к лампе, внимательно изучая на свет. Он ставит его на раковину, не сделав даже глотка, и снова поворачивается ко мне, сложив руки на груди.
«Ну и ладно...»
Я разочарованно вздыхаю, глядя на вопросительно вскинутые брови.
«Не мои же проблемы!»
Достав палочку, я начинаю медленно вытравливать метку, и Малфой бледнеет, как полотно. Рисунок на предплечье, постепенно исчезая с одной стороны, к моему ужасу, становится намного ярче с другой. Краска, глубоко засевшая под кожей, просто перекатывается туда-сюда, причиняя Малфою мучительную боль. На лице выступают крупные бисеринки пота, и он залпом выпивает приготовленную заранее «вкусняшку». Обезболивающее действует мгновенно и, хотя Малфой сильно морщится, заново падать в обморок он явно не собирается.