Она разрыдалась прямо в овощном отделе «Сельпо». Просто стояла и выла как белуга. Вспомнила, как они с ним вместе покупали тут базилик и болгарские перцы. По сей день не ест болгарские перцы. А с тех пор, как переехала в провинцию, ни разу даже не видела в продаже базилик. Это бодрит.
— Не то, чтобы я его любила, — уверяет меня, смотрит в глаза так, будто пытается сама себя разоблачить во лжи, — просто, теплые такие воспоминания. У нас квартира была очень хорошая. Прямо возле метро. И теплая, несмотря на то, что угловая. Больше в моей жизни не было таких теплых квартир. Потом я переехала на ст. метро Черниговскую, вообще стала на маршрутке до метро добираться. А мне эта Черниговская на Глухов прям похожа. Такая же дыра, только если сильно поискать — можно найти метро, но в целом оно не нужно ни в Глухове, ни на той Черниговской.
И когда я устаю от ее бреда, просто веду в ближайший продуктовый и показываю на болгарские перцы. Опять начинает выть как белуга. А недавно выложила в Инстаграмм разноцветные фаршированные перцы, щедро политые сметаной. По хештегам поняла, что #прошлое #в #прошлом #разлюбила.
Мы с ним идем такие на эмоциях, после концерта Стив Вая, и тут под ноги бросается собака, переворачивается на спину и начинает сдыхать. Прям так эффектно, с пеной со рта. А он переступил через нее, как ни в чем не бывало, и ничего даже не сказал. Даже для приличия. И я подумала: господи, вот так однажды он и через меня переступит. Мы пришли домой, я перекурила, собрала вещи и вызвала такси. Он даже и не заметил, наверное. Через два дня позвонил и попросил лучше закручивать кран, а то он зашел в ванную и обнаружил, что счетчик мотает как бешеный, кран течет. Два дня до этого, получается, не заходил, что ли? То ли не мылся, то ли где-то в другом месте себе банный день замутил. Но я подумаю об этом завтра. Представляешь, собака сдыхает, а он переступил и не сказал ни слова.
Если бы он мне принес таких цветов на подарок, я бы его нахер послала. Что он там еще принес? Сирень? Как на 9 мая. Сирень и нарциссы. Ну да, конечно. Вылитое тебе 9 мая. Не удивительно, что он ассоциирует ваши отношения с Великой Отечественной Войной: маленькое недоразумение в виде СССР случайно победило Великую Германию, воспользовавшись ее секундной слабостью и потерей бдительности.
Игорь устроился на работу оператором, и уже третьи сутки ему снится, что он забывает открыть объектив перед съемкой. А сегодня прилег днем, и приснилось, что подходит к нему директор телеканала и говорит: «Вы знаете, как хорошо, что вы не открыли объектив. Какой все таки мудак наш президент, такого только закрытым объективом и снимать». Проснулся, и сразу как-то понял, что судьба к нему благосклонна, все в порядке, он на своем месте.
У нас дома есть кондиционер. И еще я над кроватью наклеила светящиеся звездочки, — говорит Ира, а он смотрит на нее и улыбается. Хочет потрогать каждую ее веснушку — настоящая или нет. А если сотрется. Как приятно, что она не замазывает их тональным кремом. А что если подуть на них? Разлетятся? Нет, надо сначала проверить — свежее ли дыхание. Было бы им лет по 18 — хотел бы просто выебать, а в 12 еще теплится на сердце какая-то романтика, хотя он уже отметил, как она сексуально наматывает на нос рыжие кудряшки и щурится, смотрит сквозь них на доску. Там написано сегодняшнее число, которое он, конечно же, не обведет в календарике на линейке, а хотелось бы. Но потом пацаны спросят — что это? Придется врать. Не скажешь же, что это день, когда захотелось потрогать ее веснушки. А любовь со лжи начинать нельзя. Впрочем, как и из трусости. Это ему батя говорил, когда уходил навсегда к тете Рае, нашей участковой докторше.
Если бы я жила в Шостке, то вечно бы ошивалась в 5 утра на вокзале ст. Воронежской. Оттуда всегда уезжают сонные смешные люди. Они такие дохлые, слабые, как будто только выродились на свет, но уже были приставлены к чемоданам с трусами и зубной щеткой. А еще там много цыган, бомжей, попрошаек. Эти вызывают симпатию. В них есть что-то от собак — верных, хоть и кусачих. И вот я бы ходила на тот ж/д вокзал, как Диккенс, который в свое время ошивался под моргами, потому что его вдохновляли трупы. Ну, были бы у нас такие открытые морги — и я бы ходила. А так только вокзалы и дом культуры.
Ее мама думала, что теперь, когда в доме появился мужик, ей будет с кем выпить и стихи почитать, об искусстве поговорить. А я, ты ж знаешь, не по этим делам. Я землю люблю, картошку садить люблю. Рассада у меня мировая. Что угодно есть, даже белые огурцы. Португальские. Она теперь Ире выносит мозг постоянно: «Если бы я знала, что ты выйдешь замуж за агронома — я бы лучше аборт сделала». А деревенские все пьют. Она думала — уедем с Ирой в деревню, я там пущусь во все тяжкие, да не тут то было. Я как посмотрю, как они там все в селе мрут, говорю теще: «Вы с таким аппетитом к крепким алкогольным напиткам скоро ничем не будете отличаться от среднестатистического деревенского алкаша, а я в вас верю, как в нормальную женщину», на что она наливает себе еще 50, закусывает добрячим шматом лимона, выдыхает и показывает мне такую огромную казацкую дулю. Прям дулище такое, дуло, я бы сказал. Вот тебе, говорит, зятек. А когда не в настроении, еще и плюнет на нее, для пущего эффекта. Я вообще не пойму, как это прожить всю жизнь в пгт и к земле не приучиться?