Неожиданно он вспомнил, как прошлым летом ухаживал за ней. Вспомнил знойные августовские дни, полные тяжелой работы в поле, тихие синие ночи с ясным месяцем на небе, и шепот Веры у плетня ее дома, за которым белели неподвижные подсолнухи, и улочку, облитую лунным светом.
Но тут же в памяти всплыло самоуверенное лицо Ивана Цыганкова, и он взял себя в руки.
— Можно идти, Гаврил Зотеевич? Продолжать работу?
Попов махнул рукой:
— Иди, продолжай.
И он вышел, не глядя на Веру.
Вера, надев очки, растерянно взглянула на безразличную фигуру Попова, склонившегося над столом, и вдруг сорвалась с места, выскочила в отсек, потом во двор, забежала за угол мастерской, откуда видна проходная, ища Николая. Но его нигде не было.
6
Гаврил Зотеевич Попов не первый год в ремонтной мастерской. Еще до организации совхоза, когда была РТС, а еще раньше — МТС, он работал в этом же здании, где и прошел всю должностную лестницу от слесаря до заведующего.
За эти двадцать лет, он отремонтировал сотни тракторов и комбайнов, пережил несколько перестроек, а вместе с ними полдесятка директоров и главных инженеров. Он знал свои обязанности, исполнял их одинаково аккуратно по раз и навсегда заведенному порядку, не отступая от него, — была ли мастерская в подчинении МТС, РТС или совхоза. Вокруг него бушевали страсти, шумели о чем-то люди, что-то обсуждали, предлагали, он шел своим путем. Шел и ничему не удивлялся. И если удивлялся, так разве тому, что во время очередного субботнего выезда на рыбалку, вместо ожидаемых хариусов вдруг начинали клевать лупоглазые ерши.
Вот и вчера он нисколько не удивлялся поступку своей кладовщицы. Он и в мыслях не допускал, чтобы жена пошла жаловаться на мужа из каких-то там идейных побуждений, вместо того, чтобы сунуть ему втихаря одну-две дефицитных детали, — ведь это в ее же интересах, в один карман заработок кладут. Если жалуется, значит, чужие друг другу люди. Не удивил его и крик Веры, — чего не наговоришь с обиды, когда тебя бросил муж.
В это утро Попов пришел на работу поздно — заходил в контору, надо было оформить кое-какие документы в бухгалтерии.
Утро выдалось доброе, солнечное, с полей несло запахом меда и еще чего-то бражного — цвела гречиха. Попов постоял на крыльце проходной, полюбовался на колышущиеся хлеба, но тут же перевел взгляд на двор мастерской, где разворачивался трудовой день. Там все шло, как полагалось: урчали моторы, стучали молотки, сыпались искры электросварки. Попов довольно улыбнулся в усы и пошел в свою конторку.
Он снял кепку, сел за стол, закурил, и только с наслаждением затянулся, как ворвался взбудораженный Колотушкин.
— Гаврил Зотеевич, у меня аккумулятор подменили!
— Кто? — спросил Попов, недовольный тем, что ему помешали.
— Если бы знал, голову оторвал!.. Вчера стоял, сегодня подхожу — не мой аккумулятор. Старый!
Колотушкин, рассказывая, размахивал руками и даже заикался от негодования.
«Испортил день, растяпа!» — подосадовал Попов, глядя на только что раскуренную сигарету. Однако встал, надел кепку.
— Пойдем, посмотрим — врешь или правду говоришь.
Подле комбайна Колотушкина топталось несколько человек. Были тут и Иван Цыганков, и Костя с Сашкой, и Шелонцев, комбайнер со второго отделения.
Попов подошел, сердито оглядел рабочих:
— Чего собрались? Что за событие работу бросать?
— Событие, Гаврил Зотеевич, — ответил за всех Цыганков. — Вор появился… Не только у Борьки, у других тоже кое-что поснимал.
— Не надо уши развешивать, вот и не снимут, — проворчал Попов.
— Правильно, Гаврил Зотеевич, — крикнул Сашка и удовлетворенно засмеялся. — Пусть помнят одиннадцатую заповедь: не зевай.
Ответ Попова, видимо, не всем пришелся по душе.
— Выходит, надо сторожа нанимать за свой счет, или палатку подле комбайна ставить да самому караулить? — спросил Шелонцев. — Это как понимать, Гаврил Зотеевич?
Попов пожевав губами, ткнул кулаком в усы и ничего не ответил.
— Разобраться надо с этим, Гаврил Зотеевич, — посоветовал Цыганков. — А то неспокойно на душе… Если не прекратить этого, вся работа разладится, мы же друг другу доверять перестанем.
— Правильно… разобраться, — поддержал его Шелонцев.
— Из-за чего сыр-бор горит? — вмешался Сашка. — Борька сам не знает, какой у него аккумулятор. А я знаю, с зарядки нес. Старенький аккумулятор посаженный, тот самый, что сейчас на комбайне. Пусть не ерепенится!
— Врешь! — закричал Колотушкин, выходя из себя, подступая к Сашке. — Новый был!