Она сбросила туфли, рабочее платье, надела халат, тапочки и пошла умываться.
Умывшись, присела к зеркалу и начала расчесывать волосы.
Вдруг за ее спиной раздался оглушительный треск, словно грянул гром, и на пол упал камень. Вера инстинктивно сжалась, обхватила руками голову. Когда отзвенели стекла, она испуганно взглянула вверх и увидела большую зубчатую дыру в окне, сквозь которую виднелись звезды.
Вера подбежала к окну, хрустя осколками, откинула занавеску, прижалась лбом к стеклу, но стекло отсвечивало, ничего не было видно. Она кинулась к выключателю, погасила свет, снова подбежала к окну. На улице суетились люди, кто-то беспомощно сидел на земле, и подле него кричала женщина в белом. Было темно и плохо видно, но голос женщины показался Вере знакомым. «Не Тоська ли?» — ёкнуло и зашлось сердце.
Но вот от парка, стуча ботинками, прибежали дружинники, они осветили карманным фонариком того, кто сидел на земле, и Вера, к своему ужасу, узнала Николая.
Она отскочила от окна, заметалась по комнате, сорвала с шеи полотенце, схватила платок, и так — в халате, в домашних тапочках — выскочила за дверь.
Не помня себя, не разбирая ступенек лестницы, она сбежала вниз, выскочила на крыльцо. Посреди улицы она увидела толпу людей и машину, на которой увозили Николая.
Вера бросилась за машиной, словно хотела ее догнать, не слыша предупреждающих криков появившейся Маши. Машина уже скрылась за углом, но Вера все бежала за ней. Полы ее халата разлетались по сторонам, обнажая голые ноги, волосы бились о плечи — она забыла надеть платок, держала его в руке, и бежала, бежала, не обращая ни на что внимания.
Выбежав в конец улицы, она остановилась перевести дух, прижала руки к груди, к бьющемуся в страхе сердцу, и услышала, как машина прогудела на мосту, — видимо, Николая везли в Караганку, к участковому милиционеру.
Теперь она знала, где искать мужа, быстро накинула платок, запахнула халат и пошла к мосту.
Караганка еще не спала, светились окна, ходила по улице молодежь, переговаривались во дворах женщины. Мать Веры была дома, у нее горел огонь, очевидно, придя с фермы, убиралась по хозяйству.
Но Вера не зашла к матери, она подошла к дому Цыганковых и постучала в окно.
На стук выглянул Иван. Узнав Веру, он тут же захлопнул створку и выскочил на улицу.
— Что случилось? — спросил он тревожно, глядя на необычно одетую Веру, молча стоявшую в тени дома, поблескивая очками.
— Николая арестовали.
— Когда? За что?
Вера сбивчиво рассказала ему, что произошло, не скрывая перед ним своего горя.
— Сама не понимаю, зачем ему бить окна… Помоги, Иван, надо выручать Николая. Не хулиган же он!
Она всхлипнула, отвернулась от него, прижав кулаки к щекам.
— Всыпать бы ему хорошенько ремня в задницу, — зло проговорил Цыганков. — Пошли, попробуем.
В общей комнате сельсовета было людно — сидели дружинники, зареванная Тоська, участковый милиционер писал протокол, но Николая не было.
Увидев Цыганкова и Веру, Тоська вскочила, но под взглядом милиционера тут же села.
Цыганков знал милиционера — тот был местный. Он подошел к нему, поздоровался за руку, оглядел дружинников — молодых караганских ребят, раскрасневшуюся злую Тоську, спросил:
— А где Портнягин?
Милиционер кивнул головой на дверь своей комнатки, закрытую на замок.
— Что думаешь с ним делать?
— Посидит до утра, а утром отправлю в район.
Вера кинулась к милиционеру, схватив рукой распахнувшиеся полы халата.
— Зачем в район?
— Судить его будут за хулиганство. Окно в квартире разбил.
Вера посмотрела с мольбой на Цыганкова, на милиционера.
— Так у себя же в квартире разбил, а не у чужих людей. За что его судить? Себя наказал, не кого-нибудь…
— Это жена Портнягина, — сказал Цыганков милиционеру.
— Какая она ему жена? Он с ней не живет! — крикнула Тоська и опять хотела встать, но милиционер жестом остановил ее.
Цыганков с неприязнью, с брезгливостью посмотрел на Тоську.
— Вот что, Сергеев, отпусти Портнягина. Жена прощает ему проступок… Мало ли что бывает в семье? Не за все же судить.
— Не могу, товарищ Цыганков, дело приняло общественный характер. Вот тут дружинники, свидетели, документы оформлены…
— Какой же это общественный характер? — вмешалась Вера. — Свое окно разбил.
— Подожди, — сказал ей Цыганков и опять обратился к милиционеру. — Ты прав, но тут дело такое… деликатное. Ну, как бы тебе лучше объяснить? Зайдем в кабинет.
Они вошли в кабинет председателя сельсовета и закрыли за собой дверь.