И опять дни за днями, в жаркой кабине встречал он утренние зори, горячие полдни, тихие сумерки.
Но шло время. Вот и солнце разленилось, с каждым днем стало подниматься ниже, чем накануне, дни становились короче, ночи темнее, по утрам выпадали заморозки, и застекленевшие травы шелестели под ногами, как бумага. Ушли комбайны, опустели тока, поля обезлюдели, на дорогах не стало машин, только трактора еще бороздили землю.
Потом пошли дожди — редкие, холодные, земля не просыхала от влаги, работа велась с перерывами. Наконец и трактора встали, началось зазимье.
Угнав трактор на машинный двор третьего отделения, отмыв его от грязи, Портнягин поехал в поселок совхоза — предстояла работа на ремонте в мастерской.
Был уже полдень, когда он появился в поселке. Поселок встретил его непогодой — сыпал редкий снежок, чуть буранило, кидало в лицо снегом.
Зайдя в контору совхоза, Портнягин получил ордерок на койку в общежитии. Поселили его в комнате, где уже жили два мальчишки-салажонка, выпускники СПТУ. Ребята только что пришли с работы, и он, заправляя свою койку, расспросил их о новостях. Оказалось, Сашка Шамин уже не работает, на днях уволился, куда подался — ребята не знали. Это известие вызвало вроде облегчения у Портнягина: так бывает, когда исчезают свидетели твоих неблаговидных поступков.
Закончив с постелью, он решил сходить в магазин, купить мыла, зубную пасту, присмотреть кое-что из белья.
Мокрый снег валил уже пуще, он падал крупными хлопьями, обсыпая землю, крыши домов. Улица была пустынна, но проходя к магазину, он увидел выходивших из проходной рабочих — в мастерской кончилась смена. Рабочих было немного, выходили по одному, по двое.
Он уже ступил на крыльцо магазина и остановился, словно ткнулся лбом в стену: из дверей проходной вышли Вера и Цыганков. О чем-то разговаривая, они пошли по улице в сторону парка. Они шли — она маленькая, то отдалялась, то приближалась, почти прислонялась к Цыганкову, и все, рассказывая, размахивала руками, торопливо семеня по дороге, а он — большой, широкий, шел спокойно, заложив руки в карманы пальто, слушал. «Неужели опоздал?» — подумал Портнягин, и сердце его сжалось. Рабочие, входившие в магазин, здоровались с ним, иногда спрашивали, а он стоял истуканом, никого не видя, кроме Веры и Цыганкова.
А те уходили все дальше и дальше, Вера становилась все меньше, все неразличимее сквозь падающий снег, как будто исчезала навсегда из его жизни, унося от него все, чем он жил последние дни полевой страды.
1977 г.
РАССКАЗЫ
РАЗГОВОР О СЧАСТЬЕ
Дежурная заезжего дома, куда я зашел переночевать, долго вписывала меня в книгу и, наконец, отвела в комнатку, тесно уставленную кроватями.
В комнатке было тепло и по-домашнему уютно. Посреди стоял стол, вокруг него сидели четыре человека, пили чай из большого самовара и о чем-то оживленно разговаривали.
Мой приход на время отвлек их. Осведомившись о том, кто я, посетовав на холодную зимнюю погоду, они освободили мне место поближе к самовару и вновь вернулись к прерванному разговору.
Разговор вели двое: белобрысый толстяк и мужчина с пышными кудрявыми волосами. Между ними сидел сухощавый парень; на другом конце стола в тени самовара ел баранки старик.
Речь шла не то о счастье, не то о месте человека в жизни, перемежалась отступлениями, примерами, и я вначале не мог уловить ее смысла. Кудрявый со спокойной настойчивостью убеждал в чем-то, белобрысый, самодовольно похохатывал, острил, иногда отпускал такие «шутки», что парень смущенно отводил глаза.
— Ты говоришь, счастье, — произнес кудрявый после очередной тирады белобрысого, — разве оно в том, что сидишь в теплой хате, пьешь чай с вареньем и возле тебя сдобная тетя с телячьими глазами? Нет, друг, счастье не в этом. Совсем не в этом…
— В чем же? — ухмыльнулся белобрысый. — Ну-ка, расскажи, просвети нас.
— Я тоже так считал, — продолжал кудрявый, не обращая внимания на иронию, — пока один случай не заставил меня по-иному взглянуть на человеческое счастье… Если есть желание послушать, могу рассказать.
Спать было рано и мы согласились.
Кудрявый допил стакан, завернул остатки своих продуктов в газету, смел со стола хлебные крошки и высыпал их на поднос.
— Года три тому назад, — начал он, — побывал я по делам в одном районе, недалеко отсюда. Район богатый, рядом с железной дорогой, а главное — природа там очень хороша: и речка, и лес вокруг — сто лет думать будешь, лучше места не придумаешь.