И он достал из кармана голубую косынку, только вчера купленную им жене ко дню рождения.
Что-то яркое, будто солнечный лучик, вдруг пробежало по лицу Оленьки. Она вспыхнула и благодарно посмотрела на Рябинина. Взяв косынку, приложила ее к пылающим щекам, потом погасила свет и тихо, неслышно пошла к себе в горенку.
1960 г.
СОСЕДИ
Окно моей комнаты выходит во двор, в комнату рвутся потоки солнечного света. Все вокруг: крыши, стены домов, деревья, песок во дворе — залито солнцем. Небо чистое и до невероятности голубое. Такой день — не частый гость в нынешнюю осень. Мне отчетливо видны далекие корпуса нефтеперегонного завода; облачко пара, плывущее к реке; река, заставленная судами.
Сегодня воскресенье и все звонкоголосое население нашего дома во дворе: кричит, поет, гоняется друг за другом. Самые маленькие возятся возле грибка, перелопачивают песок. Тут же греются на солнце их мамы и бабушки.
На площадке, подле гаражей, пятиклассники играют в футбол. Раздаются гулкие удары, мяч то и дело взмывает к небу, прыгает по вершинам кленов и шлепается на песок, сверху сыплются желтые листья, оседают на грибке, на плечах женщин.
Вдруг во двор, угрожающе рыча, въезжает грузовая машина, крытая брезентом. Она блестит еще не просохшими от мойки бортами. Из кабины выскакивает мой сосед Николай. Он оброс бородой, похудел, почернел, на лице видны лишь белки глаз да зубы; его фуфайка и брюки в пятнах глины.
Николай нетерпеливо осматривает двор, поднимает глаза на горящие от солнца окна дома. Неожиданно из подъезда появляется его жена Нина и, увидев мужа, с радостным криком бежит к нему. Она — легкая, праздничная — в нарядной кофте, голубой подкрахмаленной юбке.
Николай отстраняется от нее, оглядывает себя, свои руки и виновато улыбается:
— Подожди, запачкаю… Помну на тебе все.
Нина на какой-то миг задерживается, потом бросается к нему на шею.
— Ладно, мни уж, — говорит она. — В кои веки видимся.
Они целуются и стоят, обнявшись на виду у всех.
Откуда-то появляется их сын Ленька. Николай подхватывает его на руки, вытаскивает из кармана дудку, вырезанную из талинки; Ленька оглушительно свистит, на зависть всем соседским ребятишкам. И так под свист Леньки они входят в дом.
Николай работает шофером в геологической экспедиции. Целое лето он в разъездах, дома появляется редко. Целое лето Нина одна с Ленькой. Она работает в заводской лаборатории. Ленька ходит в детский сад. Вечерами она дома, что-то шьет, стучит, шумит на Леньку, возится с ним, с капризулей. Иногда негромко и грустно поет — скучно одной без мужа.
Сердобольные соседки жалеют ее. Иной раз и скажут:
— Летят, девка, твои золотые денечки! Пройдут и не увидишь. Опадет красота, как черемуховый цвет… Зря сушишь себя. Пошла бы куда, развеялась, что ли. Чего ты ждешь?
Нина погрустит, поплачет втихомолку. И вскоре по вечерам я снова слышу ее войну с Ленькой, ее невеселые песни…
А мы с Ленькой друзья. Каждое утро, идя в детский садик, он останавливается во дворе, поднимает голову к моему окну и кричит:
— Добрый день, дядя Саша!
Потом переводит взгляд на крышу, смотрит на голубей.
У нас на чердаке поселились голуби. Дом новый, недавно отстроен, полы еще пахнут краской, а по крыше уже ходят голуби и, низко кланяясь друг другу, о чем-то воркуют, словно поздравляют себя с новосельем. Вокруг нас строится много домов, но голуби пока у нас. По утрам они тихо сидят на подоконниках, ждут от жильцов корма.
Ленька долго стоит, смотрит на голубей, слушает их воркотню, пока мать не закричит на него. Он поспешно уходит. А возвращаясь вечером, вновь замирает перед окнами и глядит, задрав голову кверху.
Вчера я был во дворе, когда Ленька шел домой. Он опять уставился на голубей и даже снял кепку.
— Что ты, Леня? — спросил я его.
— А вы послушайте, послушайте, что они говорят.
Ленька таинственно поднимает палец. У него большие оттопыренные уши, словно приклеенные к стриженной голове, широко открытые, чего-то ждущие глаза.
— Что же голуби говорят, Леня? — посмеиваюсь я.
— Они говорят: мир.
Ленька переводит на меня взгляд, виновато улыбается и хмурится.
Я долго смеюсь, ласково треплю его по стриженой голове, натягиваю кепку и отправляю домой.
Это было вчера. А сегодня у Леньки радость: отец дома!
Выхожу в коридор. В ванной шумит газовая колонка, плещется вода — Николай отмывает походную грязь. С кухни доносится голос Нины:
— Ты подумай, люди смеются… Сколько еще нам врозь жить?