Зина подала второе. Таисье Матвеевне вместо свиной котлеты поставила рагу. Та долго рассматривала его, поковыряла вилкой. Наконец не выдержала:
— Что это за еда? Одни кости… А где же мясо?
— Мясо бык в табуне нагуливает, — опять не удержалась Людмила, чтоб не ввязаться в разговор.
— Не в табуне, а в сумках у поваров! — огрызнулась Таисья Матвеевна. — Вчера иду, а навстречу из столовой во-о с какими сумками прут, — и она показала, какие несли большие и толстые сумки. — И повара, и официантки… А что думаете в этих сумках?
— А что бывает у вас, когда идете домой с работы?
— Не придуривайтесь! Не обо мне разговор, а вот о них. — И Таисья Матвеевна показала вилкой на Зину, толкавшую перед собой тележку с посудой. — В этих сумках и лежит вот то мясо, которое нам недодают. И не одно мясо, там и масло и сливки… Взять бы да проверить: а ну-ка, стой, покажи, что несешь? Да некому… Врачи сжились с этим, а нашему брату отдыхающему не до того.
— Странный вы человек, Таисья Матвеевна. — Людмила отодвинула пустую тарелку, взяла стакан с компотом. — Сколько не слушаю вас, ни одного хорошего слова о людях не слышу. Если верить вам, у нас теперь, что ни человек, то вор, если не вор, то хулиган, если не хулиган, то дармоед, — хороших людей и на свете нету.
— Есть, да под микроскопом их надо искать. Скажем, в торговле… Забыла спросить, вы, сами-то, не в торговле работаете?
— Нет, не в торговле.
— А где же, интересно? — Наконец-то и Таисья Матвеевна улыбнулась, даже чуть порозовела. — Может, по части бытового обслуживания?
— Не имеет значения…
— Нет, имеет! Читайте газеты, что они пишут: там кого-то обсчитали либо обвешали, там у кого-то дорогая вещь в химчистке пропала. А на железной дороге что творится? Контейнеры разбивают, на платформах машины раскулачивают. Это вам не факты?
— Факты, факты, — согласилась Людмила. — Никто не отрицает, есть у нас и воры, и нечестные люди. Но нельзя за горсткой человеческих отбросов не видеть всего того хорошего, что у нас на каждом шагу. А вы не видите.
— Не вижу. Видимо, под старость слепнуть стала, — съязвила Таисья Матвеевна.
— А все от чего? — наконец и Кирик подал голосок, покончив с котлетой, решив поддержать Таисью Матвеевну. Поиграв пальчиками, он взял стакан с компотом, зажал в ладонях. — А от того, что бога забыли, вот в чем вопрос! Бога отбросили, ненужен он стал, — вот вам и разврат, и воровство.
— А раньше было меньше? — спросила его Людмила.
— Меньше, голубушка моя, Людмила Петровна, меньше. Люди жили по заповедям, вы — молодые, их не знаете. А что они заповедывали людям? Не убий, не прелюбы сотвори, не пожелай добра соседа твоего. А нынче что? Греха люди не боятся, только милиции, а она не бог, за всем не уследит. Да и уследит, так не всегда пресекает… Вот и разбаловался народ.
Мимо прошел Сергей. Ольга сжалась, не слышала, что продолжали говорить Кирик и Таисья Матвеевна, проводила взглядом Сергея до дверей зала. Она считала разговор с ним незаконченным, что-то еще должно последовать за признанием Сергея в любви. Она не знала, холост Сергей или разведен. Ему под сорок, и, конечно, был женат. Надо спросить, где его жена.
— Понимаю, вы — верующий человек. Случаем, не поп? — спрашивала Людмила Кирика, разглядывая его белесую бородку, тонкий носик, голубые спокойные глаза.
— Нет, не поп. Я — часовой мастер, — и он опять поиграл тонкими пальчиками, как бы побарабанил ими по стакану, зажатому в ладонях. — А бог — это у меня от родителя, приходского священника, светлой ему памяти!
И Кирик поднял глаза к потолку, прижав к груди стакан с компотом.
— А Таисья Матвеевна тоже верит в бога? — спросила Людмила, вставая из-за стола. — Вижу, можете не отвечать, не верите ни в бога, ни в людей, только в свои болезни.
Ольга не выдержала, дернула ее за руку:
— Пошли!
И, выйдя из столовой, напустилась на Людмилу:
— Ну, как тебе не надоест спорить? Кому ты хочешь и что доказать? Таисье Матвеевне?
— А зачем мне эти лекции о болезнях? Начиталась «Здоровья» и поучает всех, выдумывает себе болезни, ездит по курортам… И эти ежедневные смены завтраков и обедов. Тьфу! Слушать тошно!
— Ты и не слушай.
— Рада бы, да не могу… Я бы таким, как Таисья Матвеевна, запретила подписку на журнал «Здоровье». Кроме вреда, он ничего не приносит… Не верится, что она учитель биологии в школе, из нее прет такая первобытная тупость, что страшно за детей, которых она учит… И этот горбатенький богослов: грех, разврат, — передразнила она Кирика. — Не люблю я таких шипунов!