Отец с дядей Вавилой возят снопы. Каждый вечер я прошусь с ними, — мне так хочется проехаться на грохочущей телеге за деревню, в поля, и отец обещает взять меня, но когда я просыпаюсь утром, во дворе уже никого нет, только раскрытые жердевые ворота встречают меня. Я выбегаю в улицу, но и там тишина, в оба конца деревни ничто не проглядывается, все телеги пробежали, даже табуна не видно, лишь где-то за гумнами слышится пощелкивание кнута.
Мать успокаивала, как могла, говорила, что она виновата, не хотела будить, больно сладко спал. Потом, успокоившись, я шел с ней и с теткой Варварой на гумно, где они чистили ток.
Лес за гумнами поредел, просматривался насквозь, чуть не до поскотины. Редкие, не опавшие еще листья на березах солнечно желтели. Табуна было не слышно, лишь стрекотали сороки да на соседнем гумне дед Фрол забивал в изгородь колья, бухал колотушкой. Я залез на прясло, хотел узнать, нет ли там моего друга Серьги, но дед был один, и я слез, уселся под тенью прясла. Было скучно сидеть одному, без друзей, глядеть на неповоротливую, располневшую мать, на шуструю тетку Варвару, скребущих лопатами дерн.
— Эй, ты, работничек бо́гов! — Тетка Варвара разогнулась, заправила выпавшие волосы под платок. — Ты сюда отдыхать пришел? — А ну-кася, бери грабли, да отгребай мусор, помогай давай… Ишь, растянулся в тенечке! Такой большой парень…
Тетка Варвара говорила сердито, но глаза у нее смеялись. Я нехотя поднялся, взялся за грабли. Грабли тяжеленные, тяну их за черенок, зубья собирают солому, конский навоз, волочу все это в кучу.
— Вот так-то, — говорит, посмеиваясь, тетка Варвара, — Помогай матери. Видишь она какая? Отдохнуть бы надо, не ходить на гумно, да где уж нам, бабам. И болеть некогды!..
Я знаю от тетки Варвары, матери скоро рожать. И мне становится жаль мать, начинаю упорнее работать, живее таскать грабли.
— Ладно тебе, — говорит мать тетке Варваре, глядя на меня с жалостью. — Маленький еще, как бы не надсадился… Вырастет большой, успеет наробиться.
— Пущай, пущай привыкат к крестьянскому делу. Семой год парню, не все бегать да играть.
Мне хочется заплакать от обиды на тетку Варвару, которая нисколько не жалеет меня, но я стараюсь не подать вида, что расстроился, волоку грабли, царапаю ими землю.
Вскоре становится жарко, снимаю кофту, в которую мать обрядила меня с утра, остаюсь в одной рубашке. И грабли кажутся мне уже легче, я бойчее стал шуровать ими.
— Вот какой молодчина наш Ваня! — Это опять тетка Варвара. — Гли-ко, Домна, какое он место очистил. Вот это помощник дак помощник.
Мать разгибается, смотрит на меня, ласково улыбается. Вижу, ей нравится как я работаю, и я еще проворнее дергаю грабли, тяну их за черенок. И даже горжусь немного, что вот, помогаю матери, и работа уже не кажется мне такой тяжелой, я, похоже, совсем забываю с какой неохотой взялся вначале за грабли.
Вдруг в проулке скрипнула телега и в ворота гумна въехали две подводы со снопами. Я бросил грабли и со всех ног кинулся навстречу. Отец, увидев меня, широко раскрыл руки, дождался, когда я добегу до него, подхватил в охапку и посадил на воз. Я чуть не задохнулся от счастья, что сижу на таком высоком возу, откуда все видно: и ток, где мать с теткой Варварой стоят и смотрят на нас, и деда Фрола в своем гумне, и соседские гумна, где тоже копошились люди…
Домой мы ехали вместе — пора обедать. Отец отдал мне вожжи, и я чувствовал себя большим, правил Гнедком, тянул то за одну вожжу, то за другую, и Гнедко послушно поворачивал куда мне надо.
Так я проводил дни — больше на гумне, потом в огороде — убирали с матерью морковь, капусту, и не было времени повидать своих друзей-приятелей…
Мне нынче в школу, в первый класс.
В деревне строилась новая школа, но что-то там было не готово, и мы, первоклашки, ждали, когда нам скажут: приходите. А второклассники уже занимались в старой школе — пятистенке тетки Степаниды. Пятистенок почти развалился, крыша села, окна и двери покосились, да и мала она была. Деревня большая, тянется вдоль реки Синары на три версты, ребят много, а школы нет.
Мы с Кузей ходили смотреть новую школу. Она сделана из красных кирпичей, крыша железная, крашенная зеленой краской. Внутрь нас не пустили, но мы довольны были тем, что разрешили заглянуть в окно, посмотреть как там красят полы, штукатурят стены, готовят нам классы.