Мария Марковна Дубянская
Разговор по душам
В ГОСТЯХ У СЫНА
— Вот наказание! — сердился Витя Сизов. — Нитка не лезет в иголку, иголка не лезет в пуговицу. Была бы здесь мама, мигом бы пришила, а тут возись!
Мама вспоминалась Вите в тех случаях, когда ему чего-нибудь недоставало. Если лагерный обед казался неудачным, он говорил: «Мама приготовила бы вкуснее!» Дома всегда можно покапризничать — не нравятся макароны, мама блинчиков напечет. А тут ешь, что дают!
Еще вспоминал Витя маму перед сном: ведь она всегда желала ему спокойной ночи. Впрочем, теперь Витя засыпал так быстро, что подумать о матери удавалось редко. А лагерный день пролетал незаметно.
В последние дни Витя Сизов особенно крепко подружился с Володей Ивановым.
Мальчики напилили себе рюхи и все свободное время играли в городки. Даже в воскресенье, когда ребята то и дело выбегали за ворота посмотреть, не идут ли гости, приятели не отрывались от игры.
— Эй, городошники! К вам мамы приехали! — услышали они вдруг.
— Вот… не успели кончить партию, — вырвалось у Вити. А Володя быстро бросил палку и с радостным криком помчался по дорожке.
Витя неловко стоял перед матерью и, озираясь, говорил:
— Ну что ты меня вертишь во все стороны? Неужели не видела?
— Конечно, не видела, — радостно смеялась мама. — Как ты загорел! Весь черный — и спина и грудь.
— Станешь черным, — важно говорил Витя, — целый день то купаешься, то загораешь…
— А не много ли ты купаешься? — забеспокоилась мама. — Ведь у тебя гланды. Тебе и на солнце-то нужно быть поменьше! Я поговорю с начальником лагеря.
— Посмей только! — крикнул Витя. — Я тебе не маменькин сынок!
Это вышло так грубо, что мама посмотрела на сына с удивлением и испугом. Они помолчали. Потом мама сказала:
— А я привезла тебе…
— Что, что? — оживился Витя..
— Бутылочку молока…
— Молока… — поморщился Витя. — А еще что?
— А еще… — таинственно сказала мама и бережно вынула зеленую банку. -
А еще клубнику свежую. Наверное, здесь нет такой.
— Клубники нет, а земляники сколько угодно, даже надоело, — хвастал Витя, уплетая за обе щеки крупную сочную ягоду и запивая ее молоком.
— Мама, а ты сама ела? — спросил он вдруг, когда на донышке оставалось всего несколько ягод.
— Кушай, кушай! — успокоила его мама.
Она рассказывала Вите о своей фабрике, о том, что ее перевели в другой цех. Витя слушал рассеянно: он думал о недоигранной партии в городки.
— А теперь расскажи мне про твои лагерные дела. С кем ты дружишь? — допытывалась мама.
Витя отвечал неохотно и односложно:
— Ну какой тебе интерес, ведь ты все равно их не знаешь!
Мама посмотрела на часы.
— Ты уже собираешься уезжать? — спросил Витя.
— Я думала, — сказала мама, глядя в сторону, — ехать с семичасовым, но, пожалуй, успею и на этот.
Витя встал.
— А когда ты еще приедешь?
— Пожалуй, — сказала мама, пристально глядя на сына, — больше приезжать не стоит. И так твоя смена скоро кончится.
Сын проводил маму до ворот. Она поцеловала его.
Потом, не оглядываясь, пошла по дороге.
«Поскорее найти бы Володьку!» — нетерпеливо подумал Витя и тут же увидел приятеля, который галопом мчался по саду.
— Подожди, Володька!
Но тот, не слушая, стремглав побежал дальше. Теперь только Витя заметил, что у Володи в руках большой букет.
— Наверно, нарвал для мамы…
Витя увидел, как Володина мама взяла цветы, обняла сына. Так, обнявшись, они пошли по саду.
И вдруг Витя вспомнил, как его мама уходила усталой походкой, как в ее корзинке звенели пустые банка и бутылка из-под молока.
Он даже не пригласил ее отдохнуть в гамаке, не показал ей речку…
Все это представилось ему с такой силой, что у него запершило в горле. Ему захотелось побежать за мамой, вернуть ее и, тесно прижавшись к ней, так же, как Володя, долго гулять по саду.
Но она была уже далеко. Может быть, даже садилась в поезд.
ВЕРНАЯ ПРИМЕТА
Соне сшили новую форму: шерстяное коричневое платье с кружевным воротничком и черный передник с крылышками. Все это сидело на ней замечательно.
Стояли еще теплые дни, и Соня, очень довольная, что можно покрасоваться в новом наряде, выбежала на улицу без пальто. Быстро размахивая портфелем, она легко и весело шагала в школу.
И вдруг остановилась:
— Что я наделала? Я ведь не выключила утюг, которым разглаживала пионерский галстук! Что же теперь будет?
Проще всего было вернуться домой: до начала уроков оставалось еще четверть часа. Но как вернешься, если в ушах так и звенят слова квартирной соседки:
— Милочка, никогда не возвращайся назад; не будет тебе ни пути, ни удачи; самая это верная примета.
«Придумает же глупости!» — Соня тряхнула головой и решительно повернула к дому.
Но, пройдя несколько шагов, опять остановилась. А если примета все-таки верная? Еще зацепишься за какую-нибудь проволоку и разорвешь новое платье или Анна Павловна по геометрии вызовет. Урока ведь не приготовила как следует: весь вечер примеряла новое платье перед зеркалом…
«Да ну, ерунда, пойду — и все!»
Ну, а вдруг примета и вправду верная, что тогда? Ведь вот в прошлом году, когда соседская Света спешила на экзамен, ей дорогу черная кошка перебежала. Надо было обежать кошку, а Света не сделала этого. Ну и провалилась на экзамене. А про Ирку, наоборот, все думали, что обязательно провалится, а она как раз выдержала экзамен, даже четверку получила. А все потому, что пятак под пятку положила… Как же тут не верить?
Пришлось опять повернуть к школе…
Но тут тревожная мысль заставила Соню снова изменить направление.
«А ведь от утюга будет пожар! Непременно будет! Что же делать? Что делать?»
Так металась она из стороны в сторону, пока не услышала бой башенных часов: до начала занятий оставалось пять минут.
Соня помчалась в школу.
Первым уроком была геометрия. Анна Павловна объясняла новую теорему. Соня старалась слушать, но ничего не понимала и не слышала. Она думала об утюге: вот прогорела подставка, тлеет стол, загорелись занавески…
— Повтори, Петрова, — сказала Анна Павловна.
Соня пошла к доске, но повторить ничего не могла.
Затем пришлось сознаться, что и домашнее задание не выполнено.
Печально возвращалась на свое место Соня Петрова: в дневнике ее красовалась свеженькая двойка.
— Вот тебе и примета!..
Учительница велела открыть тетради и списать теорему с доски. Соня обмакнула перо в чернила, но так как тревожные мысли ее были совсем далеко и рука от волнения дрожала, то перо опустилось вместо тетради на рукав нового коричневого платья. Соня чуть не заревела. В перемену она говорила ребятам:
— Ну и пусть двойка! Мне теперь все равно! У нас, может быть, вся квартира сгорела, а может быть, и весь дом!..
— Так что же ты здесь стоишь?! — ужаснулись ребята. — Звони скорее папе и маме на работу!
— И где только вы будете теперь жить? — испуганно шептала Сонина подруга Катя Чижова.
А Витя Веточкин всплеснул руками:
— Неужели и новый телевизор сгорел?!
Соня не выдержала и, заревев, выбежала на улицу.
Она бежала, задыхаясь от волнения и страха, ничего и никого не видя перед собой.
— Ишь, несется как угорелая! — крикнула вдогонку какая-то сердитая старушка. — На пожар летишь, что ли!
— Конечно, на пожар, — сквозь слезы бормотала Соня. Она уже видела перед собой пожарных в сверкающих касках, высокие пожарные лестницы, длинные шланги, улицу в дыму и огне…