Ей пришлось прикусить язык, чтобы не дать неудержимому потоку мыслей свободу. Обычно, ей не приходилось с подобным справляться, потому что у Астрид была глупая привычка говорить всё, что приходило на ум. И как только слова, что не успели задержаться в голове, становились осязаемо слышными, она теряла их, напрочь забывая о мысли, что была так безудержно важна каких-то несколько минут назад. Ей нельзя было вспоминать о матери даже ненароком, спрашивать о ней, пытаться узнать, из-за чего мысли о ней были такими тяжелыми. Астрид не могла дать им свободы, из-за чего они камнем висели у неё на шее. И этот груз был единственным, что тянул её к низу.
— Ещё не заскучала? — спросил отец, заметив в её выражении лица задумчивый вид, поймать который случалось не так часто. Астрид внезапно поймала себя на мысли, что не слушала мужчину последние пятнадцать минут, из-за чего почувствовала себя выбитой из колеи.
— Нет, — её улыбку едва можно было назвать убедительной. — Я ещё не хочу возвращаться.
— Тогда я хочу показать тебе ещё одно особенное место, — мужчина улыбнулся и, схватив дочь под руку, рывком потащил за собой, будто они куда-то могли торопиться.
Они не так уж много времени проводили вместе, поэтому Астрид ценила это. У отца была работа, у неё — друзья и вечерние курсы. Они виделись каждый день — за завтраком и ужином, во время которых перекидывались словами, словно играли в теннис, но ей этого было мало. Отец всегда был для неё кем-то сродни лучшего друга, с которым ей было весело и смешно. Порой, когда они вспоминали о предназначенных себе ролях отца и дочери, между ними случались размолвки, но всё это была ерунда, с которой можно было справиться, когда один уступал в своем упрямстве другому.
Намного чаще ей приходилось проводить время в компании Эдит, которая большую часть дня проводила дома. Она не вписывалась в их компанию, не понимая и половины шуток, которые иногда были и о ней самой. Исключение кровного родства с девушкой отдаляло Астрид от неё. Она пыталась сторониться её, порой открыто отталкивала, но всё же когда ей было что-то от неё нужно, например, поговорить с отцом, как случилось совсем недавно, Астрид давала слабину и подпускала Эдит к себе ближе. Даже с осознанием того, что её использовали, Эдит не противилась тому и никогда не обижалась, что одновременно удивляло Астрид, потешало и в то же время излишне отталкивало.
Теперь они были вдвоем, без Эдит, которая всегда была рядом, как предмет мебели, неотделимый от общего интерьера. Она слышала все их разговоры, отчаянно пытаясь в них вклиниться, что едва ли было успешно, пока Астрид самой не хотелось позволить девушке сделать это, что было большой редкостью. Она могла поговорить с отцом в его домашнем кабинете или на работе, куда время от времени наведывалась без приглашения, но эти разговоры не имели смысла, поскольку всегда были по делу и никогда не длились долго из-за спешки и занятости обоих. Теперь же торопиться было некуда, а говорить было о чем, и Астрид неожиданно для себя хотела замедлить часы или вовсе их остановить, чтобы позволить себе всё запомнить.
Астрид была в замешательстве, когда они внезапно остановились у подножья холма, по которому отец начал взбираться, отпустив её руку. Она оглянулась вокруг — людей не было, но в маленьких коттеджах, выстроенных в ровный ряд вдоль улицы, кипела жизнь. Из дымоходов струился тоненькой струйкой горячий дым, глядя на который ей будто бы стало вдруг прохладно, невзирая на согревающее солнце.
— Не отставай, — бросил отец, привлекая к себе внимание дочери. Когда Астрид обернулась к нему, он протягивал ей руку, чтобы помочь взобраться, на что девушка лишь самоуверенно хмыкнула. И стоило ей ступить шаг, как она тут же поскользнулась на траве, что не успела просохнуть после дождя, и чуть было не упала вперед на вытянутые руки, рискуя вываляться полностью в грязи. — Не самое время упрямиться, — он рассмеялся вслух, успев поймать её, из-за чего и сам пошатнулся на месте. Они могли вместе упасть, но мистеру Кромфорду удавалось держаться на ногах гораздо лучше неё. Это место он знал, как свои пять пальцев. Время не дало о нем забыть.