И когда всё случиться, она вряд ли поймет, что это было. Всё, что ей было доселе известно, это лишь будто подобное не должно было произойти до свадьбы. И ей хотелось кричать во всё горло — что означает «это», но ведь ещё с детства вопросов задавать ей не было велено. Поэтому она почувствует огорчение. Ведь то, что было против приличий и взывало к искушению их нарушить, должно было подарить ей хотя бы толику свободы. Так почему, когда внутри неё оказался кто-то другой, она чувствовала себя такой пустой? Мысли об этом были слишком разрушительны, поэтому она все свои усилия направляла на то, чтобы избавиться от них.
Исполняя навязанную мечту стать однажды чьей-то женой, она ещё не знала, что теряла себя. Наверное, ещё в большей мере, чем была потеряна доселе. Родители дали ей жизнь, чтобы претендовать на властвование ею, когда теперь девушка оказывается вверена в руки человека, примечательным достоинством которого является лишь адамово яблоко и упругость в штанах, чем она против воли обделена. И с тех пор, как с кончика её языка срывается клятва, она посвящает себя тому, кто за спиной скрещивает пальцы, а, глядя ей в лицо, счастливо улыбается.
Первые годы девушка радуется новой роли жены. Ведь она новая, доселе неизведанная, а потому интересная. По крайней мере, так ей выдается сначала.
Первое время муж в своем лице позволяет ей видеть друга. Пока новоиспеченная жена ещё свежа и юна, она ему интересна. И он забирает её время, мысли и физические силы, оставляя всего лишь со своей любовью, срок которой, как правило, не вечен. В компании друг друга им увлекательно и весело, ведь они ещё привыкают к тому, кем стали. Они словно заново познают мир, держась крепко за руки, разжать которые отваживается некто третий, кого оба рады приветствовать в своих жизнях.
Они становятся родителями. Девушка вскоре с огорчением понимает, что быть матерью не означает то же самое, что быть отцом. Она повторяет ошибки, что должна была запомнить и не совершать. Вместо этого она даже не замечает, что стала той, кем была её собственная мать. Те же слова, те же действия, то же воспитание и те же чувства.
Отдавая себя ребенку, она не замечает, как теряет мужа. Он больше не друг. Скорее, сожитель, покровитель, добытчик. Он — всё, но в то же время ничто, всего лишь призрак, напоминающий о парне, которого, как ей казалось, она любила.
В его глазах она сама не лучше. В заботах о доме и ребенке растворилась вся её легкость, непринужденность, наивная детскость. Молодость теряется не в годах, а в минутах. И, потеряв её, женщина ищет покой в зрелости, когда муж продолжает выискивать в других лицах то, что прежде так сильно полюбилось ему в ней.
В конце концов, они превращаются в незнакомцев. И женщина разом теряет все роли и остается ни с чем. Помнившие её ещё девочкой родители умирают, бывшие ухажеры забывают об образе девушки, каковой она была, муж отворачивается, дети покидают дом, чтобы жить собственной жизнью. И у неё не остается никого, кроме себя. Ей приходиться продолжать жить наедине с той, о которой пришлось забыть ещё в детстве, с которой она едва ли была знакома, какой никогда не позволяла себе быть. И её сводит с ума понять, кто же она на самом деле, потому что всё ей чужое и непонятное. И обретенная свобода выдается новым заключением.
Должно быть, мне повезло. Родители не заключали меня в клетке предрассудков, не навязывали своей воли, не создавали из меня образ той, кем были сами или хотели быть. Может быть, если бы я не была тихой, кроткой и послушной самой по себе, они непременно сделали бы это, но я не давала им надобности. Ценой слабости характера у меня была свобода, в которой я никогда и не думала, что на самом деле нуждалась. Меня всегда устраивало моё положение, как и жизнь в целом. Следуя советам отца и примеру матери, мне удавалось не предавать себя, что оказалось важнее всего остального.
Я осознала истинную ценность выбора, только когда меня в нем ограничили. Отец был против моего замужества с парнем, которого я полюбила. Мне потребовались вся сила и мужество, чтобы пойти наперекор его решению, что многого меня лишало. В письме отцу я отважилась написать, что вместе с парнем выбирала себя, и этот выбор стоил дорогого, но я не чувствовала, будто могла поступить иначе. Я нуждалась в этом парне, как доселе не нуждалась ни в ком другом. Он значил для меня не просто многое, он был для меня всем.
У меня не было привычки упрямиться, и я чувствовала себя неправильно, когда это пришлось сделать. Наверное, если бы не поддержка любимого, у меня не нашлось бы ни смелости, ни отваги, которыми я была преисполнена в то время. Мы любили друг друга, и я была ослеплена этим чувством, одурманена, отчасти даже сбита с толку. Оно было приятным, но в то же время пугающим. Любить кого-то настолько сильно равно одновременно вознаграждению и наказанию.