Её взгляд случайно зацепился за раскрытый посреди стола блокнот, на запачканных страницах которого был тот самый ровный почерк, что должен был принадлежать Эдит. Бросив ложку прямо посредине торта, поверхность которого изменилась под её стать, Астрид схватила блокнот и принялась с несвойственной ей внимательностью изучать каждую букву, сравнивая их в уме с теми, что были выцарапаны на записке.
Сердце забилось быстрее. Она не могла ошибаться. Оба почерка были разительно отличительными, чего не мог бы заметить разве что слепой. И Астрид почувствовала посреди горла ком, сплетенный из догадок, которым она не давала воли быть озвученными даже внутри головы. И всё же разве могло это означать что-либо другое, чем это? Девушка не хотела верить в то, что вероятнее всего должно было быть правдой.
Астрид нахмурилась, пытаясь вспомнить, действительно, ли в записке было написано то, что она продекламировала слово в слово Эбби. Может, там было написано что-то другое? Это могла быть всего лишь записка от его секретарши о том, что в следующий понедельник она не сможет выйти на работу, потому что её семилетний сын снова себе что-то сломал или разбил? Или от женщины с химчистки, куда он Эдит относила его костюмы, с тщательной инструкцией по уходу за габардином? Или же любая незнакомая девушка из бара, не заметившая на безымянном пальце мужчины обручального кольца?
— Боже мой, что ты наделала, — Эдит поспешила поднять ложку, оставившую неизгладимый след на доселе безупречно ровной поверхности торта. Астрид небрежно бросила блокнот на стол, будто тот вдруг начал жечь ладони, и спрятала руки за спину, будто её поймали за кражей. — И шоколада совсем не осталось, чтобы всё исправить, — обреченно вздохнула Эдит, когда в ответ Астрид лишь закатила глаза.
— Ты так быстро справилась, — замечание девушки было ироничным. Оглядев Эдит с ног до головы, она не заметила в её внешнем облике больших изменений. Её вид был далек от праздничного. — Прости, это платье принадлежало твоей бабушке и передалось тебе по наследству? Кажется, здесь его проела моль, — она нарочно ткнула Эдит в лопатку, вынудив смутиться и поежиться. Сама же неуверенно рассмеялась вслух, скорее чтобы отвлечь себя, а не женщину, которую, казалось, кроме чёртового торта ничто не занимало.
На Эдит было серое муслиновое платье с растянутым вдоль рядом чёрных пуговиц. Его длина закрывала угловатые колени, но если бы у неё нашлось и что подлиннее, Астрид была уверена, она бы не преминула надеть и это. В самую пору для Эдит были платья викторианской эпохи с длинными шуршащими юбками и рукавами, закрывающими косточку на запястье. Женщина даже не пыталась следить за модой, и Астрид это отчасти тоже раздражало. Кроме того на лице её не было ни следа косметики, что делало его таким же серым, как и платье. Волосы она удосужилась собрать всего лишь в высокий хвост.
— Оставь это в покое, — Астрид схватила Эдит за руку с намерением оттащить от торта, над которым она снова склонилась. — Чёрт, Эдит, — в нетерпении Астрид провела пальцами по шоколадной поверхности, прежде чем задеть ими платье женщины.
— Что ты наделала? — Эдит тут же выпрямила спину, аккуратно поставив ложку в тарелку, не издав ни единого шума. Она принялась рассматривать пятно, будто оно её заворожило, когда на самом деле в уме прикидывала, как его можно было отстирать.
— Спасла этот вечер, — ответила Астрид, прежде чем сделала попытку снова грубо схватить Эдит за руку и потащить за собой.
С её стороны это было одолжением, случавшееся реже, нежели время от времени. Обычно, Астрид было плевать, как выглядела Эдит, хоть и она любила пускать девушке в лицо колкие шпильки без намерения обидеть. Ироничные шутки над ней стали сродни привычки, что никто не отваживался нарушать. Порой это пытался сделать мистер Кромфорд, если Астрид не смешила его самого, сопротивляться чему он не мог. Теперь же девушка ощутила, что случайного замечания было мало. Чёртова записка всё ещё не давала покоя, невзирая на заверения самой себя в её невинности. Там точно было признание в любви или всего лишь предложение поужинать вместе?
Астрид достала из платяного шкафа голубое шифоновое платья с легкой разлетающейся юбкой до колена. Плечи в нем были открыты, что казалось не так уж плохо для теплого майского вечера, очарование которого не могла разрушить даже внезапно пустившаяся морось. Корсет платья был Эдит узковат, поэтому Астрид пришлось чуть ослабить нити.