Больше она не слышала ни Эдит, ни отца. Их голоса превратились в эхо, к которому Астрид не стала прислушиваться, борясь с нарастающим шумом в голове, что мешал ясности рассудка. Ей было не по себе, и это сбивало с толку. Растерянность была чужда Астрид, поэтому охваченная ею внезапно, она не понимала, как должна была с ней справиться. Самообман был не самым действенным способом. По крайней мере, не теперь.
Она упала на кровать, что с утра не успела убрать, и закрыла руками глаза, чтобы погрузить мир, объятый солнечным утром, снова во мрак. Молчание убивало Астрид, но она не была уверена, что ей стоило об этом говорить. Не тогда, когда она так мало знала. Не тогда, когда придумала намного больше, чем могло быть на самом деле. Не тогда, когда это касалось исключительно Эдит и отца.
Обреченные вздохи и мычания взывали к призраку матери — «Почему тебя нет рядом?». И здравый рассудок вторил немым ответом — «Если бы она была рядом, было бы иначе?». Астрид отчаянно хотелось в это верить. Иначе во что ей вообще оставалось верить?
Открыв глаза, Астрид снова вздохнула. Ей было лишним прятаться — от кого, чего и зачем? Их размолвка с отцом не имела смысла, но она знала, что ни один не попросит извинения и не попытается выяснить причину. Они, как всегда, обо всем забудут. Или, быть точнее, притворяться, что сделали это. Как бы там ни было, держать друг на друга зла не будут, но Астрид не была уверена, что в этот раз сможет так легко всё пропустить через себя. Слова ведь всё ещё оставались замкнутыми в клетке сознания. Она их так и не выпустила и не была уверена, что отважиться.
Поднявшись с кровати, где ей не хватило усидчивости пробыть дольше пяти минут, Астрид тихо подошла к двери, будто кто мог подслушивать и следить за каждым её движением. Приложившись ухом, пыталась различить голоса Эдит или отца, но слышала лишь отголосок последнего, повышенный тон которого свидетельствовал, что ей не стоило выходить и мешать им. Они оба нуждались в этом разговоре, она же — в покое от них.
Недолго раздумывая, что делать и как быть, Астрид переоделась, провела несколькими небрежными движениями расческой по волосам и подошла к окну, откуда намеревалась выскочить, что вошло у неё в привычку ещё с детства. Отец только и делал, что грозился, поставить на её окна решетки или же перенести вещи в гостевую комнату на втором этаже, но всё это была лишь пустая трепля, которой девушка не внимала. Если бы мистер Кромфорд хотел это сделать, то уже давно бы сделал. Он не стал временить с тем, чтобы у неё была ещё одна попытка уехать в Оксфорд, где, Астрид всё ещё чувствовала, ей было не место.
— Я прямо-таки знал, что даже не стоит идти к двери, — заставший её врасплох голос, сперва показавшийся незнакомым, заставил чертыхнуться. Астрид зацепилась носком обуви за оконную раму и чуть было не полетела лицом вниз, как была ловко поймана парнем, на которого всё ещё не нашлось удобной минуты, чтобы взглянуть. — Было бы очень жаль, если бы эта милая мордашка разбилась, но, должен признать, что ты того заслуживаешь.
Подняв глаза, Астрид заметила перед собой улыбающееся лицо Эдварда Брейкера. Он был так близко, что она могла ощутить на коже его мятное дыхание, обдающее покалывающим холодом. Они не виделись почти полгода, и Астрид не была против не встречать его пусть до конца своей жизни. Самоуверенный, заносчивый, эгоистичный — он был её точной копией, вот только со значительным отличием, что многие считали преимуществом, дающим большую свободу слов и действий, чем когда-нибудь могла быть у неё.
— Отпусти меня, — Астрид не медлила сбросить его руки со своей талии, где они удобно улеглись, повторяя её изгибы, будто там им было самое место. — Эд, прекрати! — в её тоне стало ещё больше раздражения, когда парень вдруг начал щекотать её, вынуждая изворачиваться в его руках.
— Значит, ты всё-таки умеешь говорить, — он рассмеялся вслух. — И, кажется, я больше не похож на невидимку.
— Чёрт, заткнись, — Астрид попыталась закрыть парню рот ладонями, покуда говорил он намеренно достаточно громко, чтобы выдать её. Теперь Эдвард пытался увернуться от неё, что напоминало дурацкую детскую игру, что они начинали раз за разом, когда оказывались в компании друг друга. Иначе с ним нельзя было. Он не давал ей шанса вести себя рядом с собой иначе. Нарочно дразнил и выводил из себя, словно ничего не любил больше, чем видеть её в пылающем гневе, что, тем не менее, никогда не воспринимал всерьез на свой счет.
— Мистер Кромфорд дома? Я как раз хотел с ним поздороваться, — Эдвард продолжал намеренно дразнить Астрид, всё сильнее заливаясь смехом, когда её щеки всё больше краснели от злости, от которой, как ей оказалось, она должна лопнуть или разорваться. Наверное, Эд тоже об этом догадывался, и только того и ждал.