Астрид прислушивалась к равномерному тиканью часов, что было созвучно с каждым вдохом и выдохом отца, следила краем глаза за чайником и пыталась заставить себя есть, невзирая на отсутствие аппетита. Скучающе подпирая сжатой ладонью голову, девушка пыталась угадать, что было на уме у мистера Кромфорда, что давалось с трудом, когда сама она не могла перестать думать о матери. Какими бы они были, если бы она была рядом? Скучали бы втроем или же были более развязно безмятежными?
В этот день у Астрид обострялось чувство вины перед женщиной. Как болячка, от которой никак не избавиться, кроме как с ней и умереть, она не могла предвидеть, когда та даст о себе знать снова. И всё же в чёртов день матери девушка знала, что между ребер её заболит сильнее, чем обычно. Сожаление никогда не было таким невыносимым, как тогда. Всё, что было в силах Астрид, это перетерпеть. Очередной год ничего не менялось, и что удручало больше всего, ничего изменить уже было нельзя.
Она нарочно прикусила язык, чтобы не взболтнуть лишнего. Держать слова в голове было ещё тем испытанием, с которым Астрид доселе неплохо справлялась, если только дело касалось матери. Убежденная, что женщина занимала не только её мысли, но и отца, ей не терпелось спросить о ней. Узнать бы хотя бы ещё немного, совсем малость, пусть бы и нечто самое незначительно неважное. Понять бы ещё для себя, зачем. Впрочем, задавать себе этот вопрос Астрид находила лишним.
Найденная фотография разворошила улей её живого интереса. Астрид должна была довольствоваться случайно обнаруженной находкой, поскольку прежде не могла надеяться даже на это, но всё же девушке, как обычно, было мало. Астрид позарез необходимо было узнать, когда, где и кем было сделано фото? Сколько лет было родителям, кем они были друг другу, что чувствовали? Она хотела пережить тот момент вместе с ними, быть невзрачным призраком происходящего тогда, быть рядом с ними. Ей отчаянно хотелось верить, что для них обоих этот поцелуй многое значил, потому что для неё он был вдохновляющим.
Заперевшись в комнате, девушка долго рассматривала снимок, умиляясь двум молодым людям, которые, должно быть, были ненамного старше неё. Пусть она не могла рассмотреть, как следует лица матери, что уже давно стерлось с памяти, но всё же была счастлива встретить её, будто та предстала перед ней живой и невредимой. Отец вызывал не меньший интерес, поскольку был, очевидно, отличительно другим. Должно быть, тогда строгости в нем было меньше, поучительный тон ещё не успел войти в привычку, во взгляде не было суровой предупредительности и в то же время заботливой нежности. В то незапамятное время они ещё не были её родителями, но кем же тогда? Этот вопрос вертелся на кончике языка Астрид, но ей приходилось держать его в клетке сдержанности, что была ей ненавистна.
Кроме того, девушка пыталась угадать, сумеет ли отец обнаружить пропажу и как скоро. Она надеялась, что снимок был для него важен, и опасалась, что он мог скрывать от неё множество других. Было сложно поверить, что за всё время они были сфотографированы всего лишь раз, да и к тому же врасплох. Астрид почти была уверена, что в доме на самом деле был тайник, где мистер Кромфорд прятал все снимки, на которых могла быть его бывшая жена. Фото со свадьбы, медового месяца, нескончаемой череды праздников и простых посиделок с друзьями. Она даже полагала, что у неё с матерью могли быть общие снимки, но не видела ни одного, из-за чего хранить в памяти облик женщины оказалось сложно. Астрид было всего шесть, когда она в последний раз видела маму, поэтому запомнить её не смогла, как бы усердно не пыталась. Найденное фото было единственным доказательством, что та, действительно, когда-то жила и была частью их с отцом истории. Всё остальное было стерто, как с памяти девушки, так и дома в целом.
— Помоешь посуду? — спросил мистер Кромфорд, нарушив уютную тишину, под которой они вместе спрятались, как под большим одеялом. — Я пока сделаю чай, — он поднялся с места. Астрид и не заметила, что чайник закипел, хоть и поглядывала в его сторону всё время. — Я собирался к Певензи чуть позже. Не хочешь составить компанию? — спросил, стоило девушке занять место напротив раковины. Они действовали слаженно, не мешая друг другу и не задевая нерасторопными движениями, хоть и управляться на кухне без руководства Эдит не привыкли.