— Ты ведь не только меня игнорировала тем летом? Ты избегала Эбби, Ноя, Эйба. Всю нашу чёртову компанию, — Эд осмелился поднять глаза. Казалось, ночь в её глазах, что он всегда находил чарующими, стала, как никогда прежде, беспросветной.
Астрид была рассержена и в то же время больно уколота. Зная все её уязвимости, Эдвард манипулировал ими, брал над ними верх, дергал, как за веревки, в попытке управлять девушкой, как безвольной марионеткой. Делал это в большей мере неосознанно, но откуда ей было об этом знать? Обиженный жестокой душевной безразличностью Астрид, он задевал её за живое, как ребенок. В сущности, они и были ещё детьми перед лицом объединяющих их противоречивостей. Как для взрослых, в них было мало определенности.
Было сложно представить, что ещё год назад они были друзьями. Астрид доверяла Эду, искренне верила ему и многим делилась, из-за чего теперь справедливые обвинения потрясали её намного сильнее, чем, если бы они были произнесены вслух старым знакомым, решившим пересечь черту позволенного. Его дурацкая любовь всё больше их отдаляла. Как бы усердно Астрид не пыталась игнорировать это, но разрыв дружбы с парнем был по-своему угнетающим.
— Что ты знаешь об этом?.. — спросила полушепотом, когда в горле внезапно запершило. Она едва заставила себя говорить, когда в голове голос внезапно умолк, не дав о себе знать. — Я никого не избегала. И, тем более, не использовала.
— Ты так же потеряла голову, как и Эбби. Потому что такая у вас, девушек, сущность. Вы ставите любовь на первое место. И любите зачастую тех, кто к вам безразличен, — Эд достал сигареты. Растерянность Астрид не предвещала урагана. Парень чувствовал, что всё было под контролем, вот только надолго ли? — Пожалуйста, не пытайся отрицать это. Ты бы и сейчас бросила всё, если бы только он позвонил и предложил встретиться за антикварной лавкой старика Смита.
— Откуда ты… — злость сменилась смятением и недоумением. Эд не мог знать о том, что было между ней и…
— Я же говорил тебе, что виделся с ним на весенних каникулах, — он сделал глубокую затяжку и выдохнул густой серый дым в небо. — Вчера к слову тоже. Он даже сам позвонил мне и предложил встретиться. Мы долго болтали о разном.
— Он в городе? — спросила взволнованно. В голосе уже не было тех же стальных ноток, что и прежде. — Что он сказал?
— Он много болтал. Наверное, больше, чем следовало, но я его за язык не тянул, — Эдвард говорил осторожно, будто не был на самом деле уверен, было ли правильным решением свернуть разговор на эту скользкую тропу. Видеть на лице Астрид беспокойство было неприятно. Одно упоминание о парне заметно перевернуло внутри неё всё. — Он рассказал о последнем дне, когда ты видела свою мать. День, о котором ты никогда не хотела вспоминать и который хранила в секрете ото всех. Ты, правда, имела глупость довериться ему настолько?
Астрид в ту же секунду побледнела. Опустила глаза и оступилась, ощутив легкое головокружение. Действительность напоминала дурной сон, вот только проснуться она не могла, хоть и щипала себя за руку, оставляя на коже красные метки.
— Я не рассказывал об этом Эбби. И не расскажу никому другому, но… — Эд бросил окурок под ноги, прежде чем сделать шаг навстречу Астрид и перехватить её ладонь. Он не хотел, чтобы она причиняла себе боль. — Он больше не позвонит и не встретит тебя за чёртовой лавкой. Ты должна очнуться. Он ведь не заслуживает тебя и…
— Астрид, дорогая. Прости меня, пожалуйста, — его прервала Эбби, которая, оттолкнув брата, заключила подругу в объятия. Астрид слабо приобняла девушку в ответ. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Эдом. Наверное, впервые за долгое время, в нем можно было заметить благодарность.
Глава 8
Воспоминание о том единственном дне затмевало остальные, которых ей было бы достаточно для довольствия снедающего изнутри интереса. Если бы не страх, затмивший память, и чувство вины, ставшее барьером к прошлому, Астрид не нужно было бы собирать о матери подсказки, из которых она тщетно пыталась сложить подобно паззлу жизнь женщины и её саму. Может быть, сохранись в голове образ матери, она не нуждалась бы в ней так сильно и скорее смирилась бы с её утратой. Может быть, только этого ей и не хватало для полноценного чувства свободы? Может быть, это знал и мистер Кромфорд, а потому удерживал своенравную дочь рядом с собой в страхе быть оставленным однажды и ею?
Астрид было всего шесть. Она была неусидчивым, непослушным, упрямым и живым во всех отношениях ребенком, за которым только и нужно было, что успевать следить. Как и теперь, девочка не терпела ожиданий, выдающихся едва не смертельной пыткой, а в тот день мама заставила её ждать. Обещала отвести к отцу на работу, но затем будто нарочно оттягивала время, пытая Астрид отговорками, что не унимали детского нетерпения.