— В двадцать шесть я уже была матерью двух сыновей, — с этих слов свекровь начала рождественский завтрак. Плевать было на подарки, поздравления, впечатления от прошедшего вечера. Она была прямолинейно бесцеремонна, особенно в узком семейном кругу, где все и без того знали, чего от неё стоило ожидать. Эта женщина лишь изредка притворялась. Она либо говорила в лоб, либо сокрушала подозрительным молчанием. — Вы уже пять лет в браке и всё ещё без детей. Ты бесплодна?
— Не думаю, что сейчас уместно… — свекор пытался предупредить безосновательную нападку жены. В отличие от него мой муж вопросительно уставился на меня, будто и сам хотел знать ответ.
— Нет, уместно. Следующий раз я могу увидеть их обоих не раньше твоего дня рождения, что будет только в мае. Поэтому я хочу знать, — тон её был агрессивным. Она нападала в открытую, когда я не была готова защищаться. Особенно, когда вынуждена была делать это в одиночку.
Я бросила умоляющий взгляд в сторону свекра, но он пожал плечами, что было вполне красноречивым знаком отступления. Муж по-прежнему смотрел на меня выжидающе. Я вжалась в спинку стула, чувствуя себя не в своей тарелке. Все без исключения ждали от меня ответа.
— Я не уверена, что мы готовы к этому…
— Не готовы? — свекровь громко расхохоталась, не предоставив мне возможности закончить. Я чувствовала себя жалкой. Кроме того незащищенной, слабой и уязвленной. — Когда же вы будете готовы? Времени осталось не так уж много.
— Что вы имеете в виду? — я нахмурилась, бросив тревожный взгляд в сторону мужа. Он крепко сжимал в ладонях приборы, опустив голову вниз. Я всё ещё была одна. И я не была в порядке с этим.
— Ещё несколько лет и у тебя просто на просто не будет возможности родить ребенка. Твоё тело стареет, — она говорила обыденно, словно это был столовый разговор о погоде. — Вместе со временем ты теряешь возможность стать, в конце концов, той, кем предназначена быть.
— Прекрати пугать девочку, — с укором произнес свекор, но его слова не имели значения.
— Почему это касается только меня? — в моих словах должна была присутствовать резкость, но вместо этого были ощутимы неуверенность и страх. Я снова посмотрела на мужа, почти умоляюще, но он поджал губы. Защиты по-прежнему не стоило ждать.
— Он сможет стать отцом и пятьдесят. А вот твой срок ограничен. Чем раньше ты родишь, тем меньше риска будет и у тебя, и у ребенка, — продолжала беспечно болтать женщина. — Почему ты молчишь? Она права, это тоже касается и тебя. Ведь ты должен был ей объяснить столь очевидные вещи.
— Я не нуждаюсь в объяснениях, — выпалила сгоряча, стукнув кулаком по столу, отчего столовые приборы и посуда задребезжали.
— Если бы ты не нуждалась в них, мне не стояло бы объяснять тебе то, в чем ты должна быть осведомлена, — она даже наклонилась чуть вперед, чтобы отчеканить каждое слово с подчеркнутой сдержанностью. — Ты должна родить ребенка. Потому что только в этом и состоит твоё единственное предназначение.
— Которое я не намерена исполнять, — мой голос повысился, когда глаза в то же время неприятно защипало от слез.
За столом в ту же секунду повисла гробовая тишина. Мой голос подобно эхо отбивался в уме каждого. Я чувствовала это, наверняка знала, читала во взглядах, что в одночасье прошибли меня насквозь, подобно острым копьям. Они пытали меня, выуживая ответ, которого ожидали. Полагали, я бегло извинюсь, скажу, что совсем не то имела в виду, мило улыбнусь и соглашусь со всем, что ими будет сказано мне в упрек. Вот только я не собиралась этого делать. Не в этот раз.
Я чувствовала себя одиноко. Сидела, пригвожденная к месту, и глотала слезы, что норовили вырваться наружу. Не могла ответить свекрови упрямым взглядом или просить немой помощи у свекра. Потеряла всякую надежду в своем муже.
— Надеюсь, мне послышалось…
— Прекрати! — он наконец-то подал голос. Я подняла глаза. Теперь все уставились на него. — Если у тебя больше нет других тем для обсуждения, нам лучше уйти, — его голос был стальным. Иначе он не умел разговаривать с матерью. — И, твоя правда, раньше отцовского дня рождения, ты нас точно не увидишь.