Свекровь поджала губы, откинувшись на спинку стула. Она приняла своё поражение и дала заднюю. Мы остались, хоть этого и не стоило делать, вопреки угрюмому смирению женщины. Ведь вопреки всему она осталась победительницей, развязав между нами двоими войну, начало которой я предчувствовала с необъятным ужасом.
Мы вернулись домой в молчании. Не произнесли друг другу и слова до самого вечера. В механических действиях не было жизни. Мы избегали не только разговоров, но и случайных взглядов и касаний. Блуждали по дому подобно двум призракам, застрявшим навеки в четырех стенах, откуда им было никак не выбраться. Наши стены были ментальными, и если я находила в них укрытые, для него они были преградой.
— Почему ты не хочешь детей? — спросил, стоило мне войти в спальню. Я полагала, он уже давно спал. По крайней мере, хотела в это верить. Свет в комнате был выключенным, в воздухе повисла тишина. Я намеревалась тихо лечь рядом, чтобы не растормошить его, но это была ловушка, на которую, он был уверен, что я поведусь.
— Хочешь поговорить об этом сейчас? — устало спросила, неторопливо снимая с себя платье.
— Лучше сейчас, чем никогда, — он подхватился на ноги, чтобы включить свет, что в ту же секунду неприятно резанул по глазам. Обратно садиться или ложиться не стал, возвысившись надо мной во всю высоту своего роста. — Пожалуйста, объясни то, чего я не могу понять.
— Мне страшно, — голос чуть надломился, стоило мне почувствовать застрявший посреди горла ком. Я опустила глаза вниз, сделала глубокий вдох и вздрогнула, стоило ощутить на плечах вес его рук.
— Мне тоже. Но мы ведь не повторим ошибок наших родителей. Мы будет лучше них… — я не могла слушать этого вздора. Сбросила тяжелые ладони с плеч и развернулась к нему лицом, чтобы встретиться с глазами, полными сочувственного понимания, но в то же время он едва ли мог меня понять.
— Мне страшно, что ребенок уничтожит меня, съест изнутри мою молодость и испортит красоту. Он не оставит тебе меня, заберет всю целиком, и мы оба не успеем это заметить. Он отнимет моё время, вдохновение, мою чёртову жизнь и тебя…
— Что ты такое говоришь? — на его губах заиграла улыбка, что была больнее удара поддых. Следом за ней наружу вырвался тихий смех, пустивший по телу неприятную дрожь. — Ребенок не сможет заставить меня любить тебя меньше. Как бы ты не выглядела, какой бы не стала, сколько бы времени не уделяла ему или мне, я буду любить тебя не меньше, чем люблю сейчас, — его ладони обхватили моё лицо. Я мотала головой, пытаясь увернуться, пока не обхватила его ладони своими, что не помогло вырваться из их плена.
— Ты решительно не хочешь меня понять, — я начала плакать. Невольно, ведь считала лишним прибегать к слезам. — Ты уже стал любить меня меньше. Всё перестало быть, как прежде.
— Потому что я устал пытаться понять тебя. Ты избегала объяснений, твой отказ меня ранил, — я чувствовала в воздухе едкий запах сигарет, что впитывался под кожу вместе с его теплым дыханием.
— Твои желания меня ранят, — прокричала ему в лицо, не сдерживая пылких эмоций, накал которых довел меня до пика. Его руки сильнее сжали моё лицо, прежде чем разом упали вниз. Он не хотел причинять мне боли, как и я ему, но мы оба с этим не справились. — Дай мне хотя бы время.
— Сколько ещё времени тебе нужно? — спросил сдержанно, сохраняя остатки самообладания, что давалось с трудом. Ладони были крепко сжаты в кулаки, на лице играли желваки. Его любовь за считанные секунды превратилась в смирение.
Я не ответила, потому что ни один ответ не был бы правильным. Впрочем, я и не знала его. Просто продолжала стоять на месте, низко опустив голову, грубо проводила тыльной стороной ладони по лицу и громко шмыгала носом, прислушиваясь к его ритмичному дыханию, что разжигало воздух ещё больше.
Мы ни к чему не пришли, но я была уверена, что договориться нам всё же удалось. Наше соглашение было негласным, и почему-то я была убеждена, что мы оба его будем придерживаться. Ведь я усердно готовила себя к принятию новой роли, насколько бы чуждой та мне не казалась. Много думала, доводя себя мыслями до безумства. Пыталась старыми привычками, воспоминаниями о прошлом и осторожными словами вернуть мужа, но он отвергал меня, отворачивался, игнорировал.
Прошло несколько недель с того дурацкого разговора. Я чувствовала себя безвозвратно потерянной. Наш брак казался мне безуспешно утраченным. Я просыпалась и засыпала с этой мыслью, не питая больших надежд, будто даже появление ребенка смогло бы что-нибудь исправить, поскольку один разговор о нем развел нас в одночасье в разные стороны.
Однажды он пришел позднее обычного, что вошло для него в привычку. Я не спала. Ворочалась в постели, прислушиваясь к тишине пустого дома, что была разом нарушена возвращением мужа. Подниматься и встречать его не стала. Вместо этого решила притвориться, будто спала, но и это у меня не получилось.