Увы, эта версия с одной стороны лжива, с другой — ошибочна. Лжива она в том смысле, что «коллективный сталин» (т. е. высшее военно-политическое руководство СССР) в последние дни перед началом войны отправлял одну за другой директивы о повышении боевой готовности, о маскировке и рассредоточении авиации во все без исключения округа, и ВСЕ командующие ВВС не только получили эти шифровки, но и отчитались об их выполнении! Представление же о том, что в Одесском округе приказы выполнялись лучше, чем где бы то ни было, просто ошибочно.
«…Несмотря на достаточный запас времени с момента объявления тревоги до налета противника, части все же не смогли уйти из-под удара с наименьшими потерями и нанести ущерб противнику. Неприятель ушел безнаказанно, а мы понесли большие потери на земле из-за преступной халатности и неорганизованности…. Рассредоточение материальной части было неудовлетворительным во всех полках…. Маскировки, можно считать, нет; особо плохо в 55-м ИАП…» Это строки из приказа, в котором командир 20 CАД генерал-майор Осипенко подвел итоги первого дня войны. (156)
Как согласуется эта убийственная оценка с достаточно оптимистичной картиной, описанной нами выше? Отлично согласуется. Все познается в сравнении. Командир 20 CАД сравнивал действия и достижения своих подчиненных не с легендой про «уничтожающий первый удар люфтваффе» (откуда бы он мог ее знать вечером 22 июня?), а с требованиями Уставов и Наставлений, задачами и реальными возможностями вверенной ему дивизии. 20 CАД — это самая крупная авиадивизия Одесского округа (325 самолетов по состоянию на 1 июня 1941 года) и лучше всех вооруженная (122 новейших «МиГ-3» в двух истребительных полках). Если после столкновения с такой махиной «летающий авиационный музей» румынских ВВС смог, потеряв десяток самолетов, вернуться на свои базы, то это вполне можно было оценить словами «неприятель ушел безнаказанно…»
Еще одним штрихом в картине «необычайной организованности» в ВВС Одесского ВО может служить советский самолет «Су-2», сбитый в первый день войны Покрышкиным (да, наш лучший ас, трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин начинал свой боевой путь в 55 ИАП, том самом, где «маскировки не было вовсе»). Самолет принадлежал 211 БАПу той же 20 CАД, но «большевистская конспирация» дошла до того, что летчикам-истребителям никто не показал этот новый для советской авиации бомбардировщик даже на картинке!
После явной неудачи, постигшей немецко-румынскую авиацию 22 июня, активность боевых действий в воздухе заметно снизилась. Стороны собирались с силами, вели воздушную разведку и обменивались спорадическими ударами малых групп самолетов. Несравненно более значимые события происходили в те дни на аэродромах Крыма.
Читателю, знакомому с отечественной мемуарной литературой и исторической публицистикой, должна быть известна «Легенда про адмирала Кузнецова и Севастополь». Краткое содержание легенды: нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов «не побоялся нарушить запрет Сталина» и отдал судьбоносный приказ о приведении флота в боевую готовность, в результате чего первый налет немецкой авиации на Севастополь был успешно отбит, причем с большими потерями для агрессора. При чуть более подробном рассмотрении фактической стороны дела выявляются интересные подробности. Во-первых, директива наркома ВМФ, отправленная в 01.12 22 июня 1941 года командованию флотов, практически дословно повторяла аналогичную Директиву №1, отправленную часом ранее командованию военных округов за подписью наркома обороны Тимошенко, включая печально известные двусмысленные указания («не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения… тщательно маскировать повышение боевой готовности… никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить…»)
Во-вторых, в ту роковую ночь порядка на флоте было не меньше, но и не больше, чем в остальных родах войск Вооруженных Сил СССР. На главной базе Черноморского флота события развивались следующим образом. В 2.15 22 июня штаб ПВО Черноморского флота отдал приказ о введении режима светомаскировки в Севастополе. Для полной гарантии централизовано отключили «главный рубильник» энергоснабжения города. Севастополь погрузился в кромешную тьму южной летней ночи, в которой ослепительно сияли огни двух маяков: Инкерманского и Херсонесского. Проводная связь с ними оказалась прервана (предположительно — диверсантами). Посыльный из штаба флота до Инкерманского маяка так и не добрался, и маяк, дальность видимости которого составляла 24 морские мили, продолжал гореть, уверенно демаскируя город и порт.