Так что, когда Тома Постума ранним утром подняли с постели сообщением о том, что «кажется, бомбят особняк Джиамба», он был готов к худшему. Он немедленно доложил эту новость своему начальнику по тактическому подразделению, быстро оделся и поспешил в управление полиции для получения дальнейшей информации.
От звонка до того момента, когда Постум переступил порог офиса, прошло не более двадцати минут. Однако, дежурный начальник смены уже дожидался его с телефонной трубкой в руке и с выражением плохо скрываемого любопытства на лице.
— Вам звонит парень по имени Мак Болан, — доложил сержант. — Говорит, у него есть для вас важное сообщение.
Постум нахмурился.
— Сейчас не до шуток, Уиллис. Мне нужно...
— Лучше поговорите с ним, лейтенант. Кто бы это ни был, но он, кажется, все знает про взрывы в доме Джиамба.
Постум вырвал у него из рук трубку и рявкнул в микрофон:
— Что за шуточки?!
Тихий, но излучающий уверенность голос произнес:
— Это не шутки, Постум. Я хочу, чтобы вы знали: Арти Джиамба сейчас находится под моей опекой. Он жив-здоров. Пока, по крайней мере. И теперь Чилья, если я, конечно, его правильно оценил, должен быстро отреагировать на удар, чтобы компенсировать потери и укрепить свои позиции. Он...
— Минутку! — заорал полицейский. — Так вы действительно Мак Болан?!
— С рождения меня называют именно так, — ответил спокойный голос. — Так вы будете слушать или нет?
Постум подмигнул дежурному сержанту и кивнул в сторону аппаратуры для записи телефонных разговоров.
— И давно вы уже в нашем городе? — небрежно поинтересовался он.
— Достаточно давно, чтобы оценить серьезность проблемы, — холодно ответил Болан. — У Чильи здесь развязаны руки — он подчиняется только своим боссам из Нью-Йорка и активно работает над тем, чтобы ваша избирательная кампания прошла в нужном им русле. Он собирается превратить ваш город и весь штат в охотничьи угодья синдиката. И у него есть все шансы добиться успеха, если он сможет решить небольшую проблемку, связанную с одним дряхлым старцем.
— С Джиамба, конечно же?
— Верно. Чилья пытался устроить так, чтобы переход власти в его руки прошел гладко, без фейерверков, но Джиамба уперся, хотя его морили голодом и подвергали другим испытаниям в этом же духе. Вообще-то, такие дипломатические игры не для Чилья. Я так понимаю, что его сдерживали строгие указания из Нью-Йорка. Теперь, когда Джиамба у меня, все эти ограничения ничего не значат. Чилья, скорее всего, уже вычеркнул старика из списка живых. И теперь я ожидаю от него быстрых и решительных действий в другом направлении.
Постум только поражался наглости этого сукиного сына.
— Послушай, приятель, ты понимаешь, что ты натворил? — спросил он, едва сдерживаясь.
— Конечно, — ответил уверенный голос. — Я уничтожил все надежды на гладкий переход власти из одних рук в другие. И я записываю это в плюс, а не в минус.
— Что ты мне тут несешь со всеми этими дерьмовыми плюсами-минусами?! — взорвался Постум. — Это означает, что на улицах прольется кровь! Послушай, приятель, ты вверг город в войну между бандами, вот что ты сделал!
— Это означает просто-напросто, что город должен будет сражаться, и у него есть шанс выиграть, — хладнокровно ответил «сукин сын». — Все лучше верного поражения. Или вам больше нравится перспектива всю оставшуюся жизнь передавать утренние сводки начальнику полиции, посаженному в руководящее кресло синдикатом, Постум?
Лейтенант из тактического подразделения просто не мог поверить своим ушам. Он сбивчиво, торопливо заговорил:
— Я не говорю об этике... этого, э-э... да и вообще — какого черта, мистер? У вас еще хватает наглости звонить мне и вот так просто выкладывать...
Человек на другом конце уже раскалившегося от напряжения провода только испустил короткий смешок в ответ на вспышку Постума. Полицейский умолк и беспомощно посмотрел на сержанта. Усилием воли он все же взял себя в руки.
— Вы, видимо, воображаете себя Робин Гудом, но у нас, в полиции, свое мнение на сей счет — вы об этом знаете? — спокойно сказал он самому разыскиваемому человеку в Америке. — Это вы разбомбили особняк Джиамбы около часа назад?
— Я. Всего лишь парочка петард, и я получил, что хотел.
— Ага, ну да. И чего еще вы хотите, Болан?
— Двадцать четыре часа.
— Что это значит? Зачем вам еще двадцать четыре часа?
— Чтобы в течение этого времени полиция сотрудничала со мной.
— Опять двадцать пять! Парень, да у тебя не все дома!
— Возможно, — ответил Болан с печальным вздохом. — Но я все еще надеюсь. Послушайте, Постум, я позвонил вам, поскольку мне сказали, что вы честный и умный полицейский. И вы уже вовлечены в тактическую игру, так почему бы вам не заняться тактикой? Пусть разразится война. Попробуйте посмотреть на все это с другой точки зрения. Вы даете мне 24 часа. Разгорается война и вся дрянь, скрывавшаяся в темных норах, выползает на свет божий. Я вмешиваюсь и помогаю каждой стороне как можно быстрее и успешнее отправить возможно большее количество бойцов другой стороны на тот свет. И завтра утром, в это самое время я покидаю город, оставляя от Синдиката и от коррумпированных политиков лишь жалкие ошметки, которые даже в тюрьму сажать не имеет смысла.
— Это безумие, вы не можете не понимать последствий такой войны. Я не могу пойти на...
— Знаю, что не можете. — Болан коротко рассмеялся, и Постуму показалось, будто кубик льда упал на дно глубокого стакана. — В этом-то и заключается основная разница между полицейским и солдатом. Я — солдат, Постум. И я должен мыслить тактически. Вообще-то я позвонил, чтобы сказать вам: война неизбежна. Советую вовремя отозвать своих шептунов.
— Каких еще шептунов?!
— Переодетых агентов. По моим подсчетам, это, как минимум, шесть человек, работающих в...
— Хорошо, хорошо! — быстро прервал его Постум. Он не любил, когда даже работники департамента обсуждали его секретные операции. А уж этот... — Вот, что я вам скажу, Болан. Я тронут вашей заботой о безопасности служащих полиции, но лучше вам от этого не станет. На данную проблему у нас есть своя точка зрения, мистер, менять ее мы не собираемся и не нуждаемся в вашей помощи для решения наших внутренних дел. Более того, если я...
— Прошу прощения, — прервал Болан. — Мое время истекло. Приятно было побеседовать, Постум. Держитесь.
В трубке послышались гудки и лейтенант раздраженно повернулся к сержанту. Тот сокрушенно покачал головой.
— Слишком мало времени длился ваш разговор, — сказал он. — Он звонил откуда-то из северной части города — вот все, что удалось установить.
— Чертов сукин сын! — буркнул Постум. — Вы слышали, что говорил этот распроклятый сукин сын?!
Сержант серьезно улыбнулся.
— Скверное дело, сэр. А парень, сдается мне, в порядке. Жаль. Очень жаль.
— Приберегите свою жалость ко дню его похорон, — грубовато отреагировал лейтенант. — И можете не записывать свою речь на бумагу — у вас не будет времени ее забыть.
— Мак Болан... — продолжал сержант тем же тоном. — Кто бы мог подумать? Вот уж не ожидал, что он объявится у нас в Сент-Луисе.
— Можно подумать, слушая вас, что он нам честь оказал, — проворчал Постум. — Распечатайте эту запись да присмотрите, чтобы копия была качественной. Затем позвоните капитану и доложите, что я хочу обсудить с ним сложившуюся ситуацию.
Постум направился было в свой кабинет.
— О, я не успел сказать вам, сэр. Капитан собирает совещание всех офицеров в своем кабинете, в... — сержант взглянул на часы, — через пять минут.
— Сделайте копию ленты, — ответил Постум с порога. — Я захвачу ее с собой.
Он прошел в свой кабинет, запер дверь, уселся на край стола и, подтянув к подбородку колено, обхватил его руками. После чего позволил сдержанной улыбке озарить свое обычно серьезное лицо.
— Вот гад! — пробормотал он с восхищением.