Я вполне мог бы позаботиться об этом, когда уложу её в постель.
— Я не лягу с тобой в постель.
Я рассмеялся, и это поразило её. Она ожидала, что её способность читать меня будет раздражать, но сейчас всё было как раз наоборот. Это было доказательством того, что, нравится мне это или нет, она моя, как и я её.
— Ты ведь выросла в Род-Айленде, не так ли? — сказал я, игнорируя её протест.
— Ты уже знаешь обо мне всё, включая количество мужчин, с которыми я спала, и понравилось мне это или нет, — с горечью сказала она.
— Я никогда не уделял должного внимания твоему детство, — сказал я.
Я вспомнил её. Ей было семь лет, и она сидела одна возле маленького домика неподалеку от Провиденса.
Её длинные каштановые волосы были заплетены в косы, рот сжат в тонкую линию, и я видел следы её слёз, стекавших по грязному лицу. Она ковыряла землю палкой, не обращая внимания на сердитый голос, доносившийся из дома. Я остановился, чтобы посмотреть на неё, и она увидела меня, и на мгновение её глаза распахнулись от удивления, а надутые губки исчезли.
Я знал почему. Дети видели нас по-другому. Они знали, что мы не представляем для них угрозы, и когда они смотрели, то инстинктивно знали, кто мы такие.
Элли Уотсон посмотрела на меня и улыбнулась, её страдание мгновенно исчезло.
Я должен был догадаться ещё тогда.
Я снова увидел её, когда ей было тринадцать, и она была слишком взрослая, чтобы понять, кто я на самом деле. Я не ожидал увидеть её, а когда увидел, отступил в тень, чтобы она меня не заметила. Она была разгневана, взбунтовалась, выбежала из магазина перед женщиной, которая громогласно молилась и призывала Иисуса пощадить её никчёмную, неблагодарную дочь.
Мне хотелось схватить эту женщину, прижать её к стене и сообщить, что Иисус, скорее всего, избавит дочь от такой жестокой матери, но я не двинулся с места, наблюдая, как они садятся в машину, как мать рвётся в поток машин, а её язвительный рот всё ещё шевелится, в то время как Элли смотрит в окно, пытаясь отгородиться от неё.
И тогда она снова увидела меня. Даже в полумраке её юные глаза заметили меня, и на мгновение её лицо смягчилось, словно она узнала меня и она подняла руку.
А потом машина свернула за угол, и она исчезла.
Я должен был догадаться тогда. Вместо этого, как трус, я выбросил это из головы. Мне показали её раньше, чтобы я мог присматривать за ней, охранять её, но я был слишком полон решимости не попасть в эту ловушку снова и я повернулся к ней спиной.
Я должен был прийти за ней, когда она была бы готова. Мои инстинкты подсказали бы мне — это могло случиться, когда ей было восемнадцать или когда ей было двадцать.
Вместо этого я потратил впустую все те годы, когда она могла быть здесь, в безопасности.
— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — сказала она. — Или думаешь… хотя думай о чём угодно. Почему я должна хотеть быть здесь? Я хочу вернуться к своей прежней жизни. Я хочу писать книги, ходить на обеды, заводить любовников и носить свою собственную одежду. Я… не… хочу… быть… здесь, — произнесла она. — Тебе это достаточно ясно?
Я прошёл мимо неё, заходя обратно в квартиру, зная, что она последует за мной. Я не стал проверять, заперта ли дверь — никто, даже Азазель, не стал бы подниматься по лестнице и мешать нам.
Она, конечно же, пришла за мной. Она молча наблюдала, как я нашёл бутылку вина, открыл её и налил нам по бокалу. Я протянул ей один, и она взяла его, и на мгновение я подумал, не собирается ли она бросить его мне в лицо в виде драматического жеста, который ей так нравился.
— Нет, — сказала она, прочитав мои мысли, и села на софу. — Но не скажу, что не испытываю искушения.
Прошло так много времени с тех пор, как кто-то мог читать меня, что к этому нужно было привыкнуть. Она и так была слишком искусна в этом, учитывая, как мало мы занимались сексом. И я не питался от неё.
Я не стану питаться от неё. Как только я это сделаю, пути назад уже не будет, и внутри меня осталось достаточно сопротивления, чтобы удержать эту надежду. По крайней мере, ещё немного. Кроме того, она всё ещё была слаба из-за беспечности Тамлела, хотя я чувствовал, как к ней возвращаются силы. Это был ещё один признак того, что она была Источником. Её способность восстанавливаться после потери крови.
— Ты не можешь вернуться к своей прежней жизни, Элли, — устало сказал я. — Сколько раз я должен тебе это объяснять? Ты умерла. Это происходит с людьми всё время.
— Ты не получишь счастливую жизнь с принцем, скачущим в закат. Ты не получишь дом с белым штакетником и двумя-тремя детьми. У тебя никогда не будет детей. Ты умерла слишком молодой для всего этого.