Осенью он сдал корову в колхоз и поступил в МТС на курсы трактористов. А весной, в составе тракторной бригады, снова вернулся в Сявалкасы.
В одну из июньских ночей Павел культивировал паровое поле за селом.
Летняя ночь, говорят, что соловьиный сон. Только-только отгорело жарким огнем небо на западе, а уж глядишь, не угасая совсем, подвинулся тот огонь под Большую Медведицу, а потом и начал заниматься на востоке.
На закате улегся где-то в кустах по-над Цивилем ветер, запели, защелкали в черемушниках соловьи, а на околице грустно поскрипывали, перекликаясь, коростели.
Грустно было и на сердце Павла. Он знал, что нынче в школе выпускной вечер и его сверстники, и Галя в том числе, получают аттестаты. И теперь он жалел, что бросил школу; наверное, можно было бы как-то перебиться. И сейчас он был бы там, вместе с друзьями, вместе с Галей…
Закончив около полуночи работу, Павел спустился к Цивилю, умылся и пошел в село.
Хоровод уже разошелся, было тихо. Но вдруг где-то совсем рядом заиграла гармонь, и парень тенором вывел:
Гармонь сделала проигрыш, и песню сразу подхватило много молодых голосов, и она, ширясь, нарастая, поплыла над сонными улицами села, над гумнами и огородами. Это пели, должно быть, возвращавшиеся с выпускного вечера школьники. Теперь уж бывшие школьники.
И Павел решил дождаться Галю у ее дома. Он спрямил свой путь огородами, вышел к пруду и сел на его берегу.
Раздались шаги. Но Галя, кажется, шла не одна. Да, так и есть: ее кто-то провожал. Павел оторопел, и вместо того чтобы выйти прямо на дорогу и встретить Галю и ее провожатого и сразу все узнать, он спрятался в кустах ивняка, пугая вылезших на берег лягушек.
Остановились они совсем рядом, и Павел услышал, как Галя сказала: «Спасибо, я дошла. До свиданья». — «Куда торопиться, посидим», — тихо, чуть не шепотом попросил парень, и Павел узнал в парне Мирона из Хирпоси, что в десяти верстах от Сявалкасов.
Он дождался, когда Галя уйдет, а потом вышел из своей засады к Мирону и избил его. Он понимал, что делает глупо, по так было принято. Ребят, ходивших к сявалкасинским девушкам из других сел, избивали часто, и при этом не считалось зазорным собраться ватагой и налететь на одного. И те, кому попадало, знали, что нельзя никуда жаловаться, потому что это тоже не было принято.
Об этом и напомнил сейчас Павлу Мирон. Правда, Мирон, в нарушение обычая, все же пожаловался, и Павла вызывали в милицию. Но свидетелей не было, и дело на том кончилось.
4
Виссарион Маркович любил спать на койке, что в углу за печкой. Зимой тут всегда тепло, а летом задернешь занавеску, мухи не мешают.
Вернувшись с собрания, он, не тревожа Нину, тихо вошел в избу, разделся и лег.
В доме тишина. Только слышно однообразное тиканье часов, да сверчок время от времени подает из-за печки свой голос. Лунный свет, падающий из окна на стену, испускает желтое сияние.
Собрание прошло хорошо. И покупку техники колхозники одобрили, и с продажей картофеля теперь можно считать вопрос решенным.
В первый раз с луком и картошкой Трофим Матвеевич ездил сам. А потом это дело перевалил на Виссариона Марковича. Дважды Виссар ездил на юг, и оба раза удачно. Не так уж трудно получить у рыночной администрации справку о том, что продана картошка по цене ниже той, по какой она продается на самом деле. Да и в колхозе отвешивают не грамм в грамм, а всегда с большим походом. И в первый раз тысячу дармовых денег привез Виссар Марье, а во второй раз так и целых две. А кроме того, оба раза Марья отправляла с ним и свою картошку.
И нынче, после собрания, тоже затащила к себе в библиотеку. Сначала похвалила:
— Молодец, кум, сдержал свое слово.
А потом:
— Отправлю с тобой и своей пудов сто. Оставим на семена да на еду малость, а остальное повезешь…
Удивительно, до чего жадная эта Марья. Ну что, бедно живут, что ли, нехватки-недостатки замучили?.. И послать бы ее к чертовой бабушке со всеми этими торговыми операциями, да как пошлешь, если вместе с ней постоянно за одним столом сидишь. За Светланкой ли к ним зайдешь — садись, выпей; по делу какому к Трофиму Матвеевичу забежишь — опять без шоферской дозы не отпустит. День-два не был — сама приходит звать. Отказываться — как откажешься? А сходил в гости — надо в ответ самим приглашать. Еще одна пьянка. Утром идешь в правление — опять эта Марья тут как тут, воду из колодца вывертывает. И опять: «Чем заболел, тем и нужно лечиться. Зайди, прицепи прицеп…» А голова и в самом деле трещит. А пропустишь дозу, и опять все встает на место. Ну еще, чтобы запаха не было, зубочка два чесноку сжуешь. И в последнее время так чуть не каждый день…