Ладно, он поедет на юг. Но он поедет последний раз. Если еще будут принуждать — он бросит колхоз и снова будет работать в леспромхозе…
Оглушительно громко в гробовой тишине дома часы пробили одиннадцать раз. Пошел последний час этого долгого весеннего дня. А Виссариону Марковичу все еще не спалось. Его мысли продолжали идти словно бы по замкнутому кругу, и из того круга он не мог найти никакого выхода.
У каждого своя дорога
1
Марья проснулась в каком-то непонятном испуге, вся мокрая от пота. Сердце колотится, словно в гору бежала. Словно бы что-то случилось или вот-вот должно случиться, но что именно — пока еще неизвестно Марье, и эта неизвестность томит и тревожит.
Поджидая Трофима, прилегла на диван и незаметно задремала. В легкой дремоте этой сны путались с явью: во сне — светит солнце, очнется — горит лампа, с кем-то разговаривает в сонном забытьи Марья, а наяву — доносится разговор из невыключенного радиоприемника, похоже, передают какой-то спектакль.
И снова сонная бредь окутывает Марью, и снова туманные видения обступают ее со всех сторон. II постепенно из всех лиц, которые мельтешат перед ней, все отчетливей, все явственней проступает лицо Сергея. Рядом с Сергеем увидела себя — молодую, отчаянную, верхом на черном мотоцикле…
Ох, уж этот мотоцикл! Не из-за него ли Марья так и не доучилась в школе, так и не получила аттестата. В семье Марья была младшей, все ее баловали — и родители, и старшие братья. Но если все три брата выучились, один стал инженером, другой врачом, третий офицером, то Марья — и в кого только она пошла? — до учения была неохочей, больше любила играть да бегать по улице. И когда ей купили мотоцикл, в первое время она не слезала с него целыми днями, носилась черным демоном по улицам Сявалкасов, оглашая их страшным ревом и треском. А по вечерам любила подкатить на большой скорости к молодежному гульбищу, со скрежетом затормозить в двух-трех шагах. Все увидели, все обратили внимание, а парни кинулись к ней, чтобы поймать и затащить в хоровод, но мотор снова взревел, и хохочущая Марья несется дальше — попробуй, поймай ее! Сладкая минута! Как это радостно чувствовать себя на виду у всех, но быть не как все, быть особенной. Странно устроен человек: будь еще у кого-нибудь из девчонок в Сявалкасах мотоцикл — Марья уже не была бы так счастлива…
И не раз приходилось Марье слышать про себя:
— Вот растет атаман с косами!
— Да уж, кому она достанется — держись! Любого плясать заставит…
И опять — маслом по сердцу были такие слова.
Как-то в воскресенье Марья ездила в Можауши по малину. На обратном пути мотор закашлял, зачихал и остановился. Пробовала заводить, сама толкала и бежала рядом — мотор молчал.
Отчаявшись, Марья повела мотоцикл за руль, как обычно водят велосипеды. Но одно дело легкий велосипед, другое тяжелый мотоцикл — потащи-ка его! А тащить надо было ни много ни мало десять верст.
Где-то на второй версте ее нагнал тоже на мотоцикле парень в защитных очках.
— Ха, мотогонщик в платке! — удивленно воскликнул, останавливаясь. — Так постепенно-постепенно, глядишь, и петухи будут нестись, и быки доиться. Кто тебя впряг в него, муж, что ли?
Удивление парня было понятным: в те годы вообще-то мотоциклов было немного, а чтобы ездили на них девушки, и вовсе было редкостью. Но Марье не понравился насмешливый тон, каким разговаривал с ней парень, и она, уставшая, вспотевшая и раздосадованная, ответила ему дерзко и независимо:
— Твое-то какое дело? Кати своей дорогой.
— Грозна же ты, как я погляжу.
— Пусть грозна, да не грязна.
— Ха, какая колкая.
— Колкая, да не иголка я.
Парень весело, громко расхохотался:
— Да ты посмотри на свое лицо. Черно, как печное помело.
— На себя бы глянул, лагун дегтярный.
И опять парень засмеялся.
— Ну, хватит язык точить. Давай машину посмотрим.
— Посмотришь, да не увидишь.
Парень поставил свой мотоцикл и подошел к Марьиному.
— Ай-я-яй! Девушка вроде ничего, а машина — грязная.
— Зато лысина моего дедушки чиста.
Задиристые ответы Марьи, видимо, уже наскучили парню, и он, копаясь в мотоцикле, проговорил:
— Если бы твой язычок мог работать вместо мотора, пешком бы идти не пришлось. А так хоть он у тебя и больно востер, а машину тащишь на себе.