Володя заговорил про нынешнее собрание, к слову опять упомянул секретаря райкома комсомола Завьялова.
— Как-то плохо мы с ним друг друга понимаем. Вроде сам же меня и поднял — я тебе писал, что за кукурузу ЦК комсомола меня золотыми часами наградил, — а придирается ко всякой мелочи. И если бы Лена не выручала — для выговоров небось учетной карточки бы не хватило…
«Какая Лена?» — Павел попытался перебрать по памяти сявалкасинских Лен, и уже хотел спросить у Володи, которая именно из них его выручает, но, обернувшись к другу, тут же забыл про свой вопрос — его взгляду предстали Сявалкасы. Родные Сявалкасы!
— Поедем прямо к нам, — сказал Володя. — Да вообще до тепла можешь жить у нас. Потеплеет — видно будет. А мы только с матерью, Колька, брат, со своей семьей в лесу, на кордоне, живет.
Павел промолчал. Он слушал и не слушал друга. Перед ним было родное село, родные Сявалкасы!..
5
— А вот здесь, у печки, тесом отгорожу чуланчик — ты меня слышишь, Аннушка? — и будет готово рабочее место для будущей жены, — вбив в стену длинный гвоздь, Павел спрыгнул с табуретки. — Осталось только найти невесту. Говорят, человек за свою жизнь ошибается трижды: первый раз — при рождении, второй — когда женится и третий, когда умирает…
— Ну, тебе вторая ошибка не грозит. Если ты для будущей жены в первую очередь кочергу с ухватами хочешь приготовить — кто же за тебя пойдет?!
Анна говорила вроде бы всерьез, а в глазах — этакие веселые чертики. Рукава платья в горошек засучены по локти, толстая коса короной лежит на темени, и от того вид у девушки простой, будничный и вместе с тем какой-то не совсем обычный, нарядный. А может, придает Анне праздничный вид ее жизнерадостность, вот эта задорная улыбка на свежем, юном лице. Павел глядит на девушку и глаз отвести не может: какая красавица выросла! А ведь он ее помнил совсем еще зеленым подростком.
Перехватив взгляд Павла, Анна, не переставая улыбаться, погрозила пальцем:
— Ты не очень-то на меня заглядывайся, все равно за тебя не пойду. Да и с тобой мы не только соседи, а еще и родня.
— Ну, какая еще там родня, — принимая ее шутливый тон, сказал Павел, — седьмая вода на киселе. Вот разве что стар я для тебя — это да. Небось молодые за тобой табуном бегают.
— Ну, ладно зубы заговаривать, работать надо. Давай рабочее место для будущей жены приведу в порядок. Только что это печка у вас сложена так, что челом на улицу смотрит. Неудобно же, того и гляди, кочергой окошко разобьешь.
— А это прежде чуваши боялись, что соседи или гости увидят, что они варят. Стало быть, стеснялись своей бедности. Богатые ставили русскую печь у двери.
— Объяснил, называется, — фыркнула Анна, — Мы разве такие уж богатые? А у нас кухня — по-русски.
— Ну, теперь уж обычай пошел такой. Все делают, как удобней.
— Пыли-то, пыли-то сколько! — Анна изо всей силы трет мочалкой стены рядом с печью.
— Мало ли пыли — сколько лет уже ее никто не трогал!
Сявалкасинцы изнутри избы не штукатурят. Хорошо выструганные бревна и без того придают избе красоту и уют. Если они еловые — у них цвет топленого масла, если липовые — сливочного. Чуть не под каждый праздник хозяйки моют избу, а если надо, протирают золой или песком, от этого и мох в пазах растирается и делается почти незаметным. Многие до сих пор не красят полы. Одни говорят, что крашеные полы холодные, другие считают, что женщины при этом приучаются к лености, поскольку крашеный пол мыть легче.
— Я гляжу, работы тебе много. Может, еще кого позвать? А то ведь тебе скоро и на ферму идти.
— На ферме я до вечера свободна. И звать никого не надо, только мешать друг другу будем. Ты мне принеси ведра четыре воды и сам тоже больше не мешай.
— Ого! Ты сможешь командовать будущим мужем, — засмеялся Павел. — У тебя это неплохо получается.
— Да уж, на ногу наступать не дам, — отпарировала Анна. — И у тебя убираюсь только потому, что матери крестником приходишься. В следующий раз — не рассчитывай. Женись скорей!