— Зерно, кроме совсем черного, можно есть. Надо подумать, что нам выйдет проще, перевезти его на хранение в штольню или же придумать, чем накрыть от дождей. — Игнат почесал грязную голову. — Горелое зерно неплохо изолирует. Я бы оставил его здесь.
— А скотину им кормить можно? — Поинтересовался Матвей.
— Без понятия. — Игнат пожал плечами. — Свиньи бы сожрали за милую душу, а вот коровы к еде капризные, может и раздуть. Надо пробовать. Если прокатит, оставим несколько коров до отёла, телят выходят, потом под нож. Помогите погрузить.
Мужики накинулись на старые крапивные мешки с заплатками, подвязанные, чем придется. Они ложились от края до края телеги поперек движения вровень с бортами. Матвей чувствовал исходящий от зерна печеный аромат и был уверен, что оно нежизнеспособно.
— Ну, Геннадий, тебе и право первой брачной ночи проверять вместо Макарки, увезешь телегу или нет. — Предложил Владимир пастуху.
— Привыкли вы на мне кататься. — Геннадий впрягся в дужку, пригнулся и потянул телегу.
К удивлению мужиков она легко сдвинулась с места и, посвистывая высохшими подшипниками, погромыхивая на неровностях, покатилась вперед.
— По бетонному полу это одно, а как по грязи ее волочить? — Поинтересовался Игнат.
— Надо постараться не волочить по грязи, но если придется, то это будет не намного тяжелее. Как по воде. — Ответил Александр. — Я думаю, можно кинуть сверху еще пару мешков для лошади.
— Короче, грузоподъемность нашего корыта четыреста килограмм. — Заключил Матвей. — Нам же хватит этого количества соли, чтобы засолить мясо?
— Должно. Не хватит, сходим еще раз. Надо бы подтянуть остальных, а то сидят по домам, думают, если объединяться, то придется свои припасы на всех делить. А что их кормить будут, они не думают. — Усмехнулся Игнат. — Есть у нас персонажи зажиточные, которые заборы по два метра поставили и жарят шашлыки, каждую субботу, типа они не из деревни.
— А что в этом такого? — Удивился Матвей. — Я в поселке жил, где у всех высокие заборы.
— У нас так никогда не было принято. В советское время даже калитки ставили на смежном с соседями заборе, чтобы не по улице ходили, а дворами. Никто ни от кого ничего не прятал. Есть машина и хорошо, купил цветной телек, молодец, никто не стеснялся, потому что все знали, у кого сколько денег. А сейчас все пытаются, в смысле пытались, разбогатеть любым путем, но чтобы об этом никто не знал. Машину купят задорого, и давай рассказывать сказки, в какие долги они влезли.
— Игнат, да ты завидуешь. — Поддел его Геннадий. — Мне вообще плевать, кто на чем ездит. Дурака машина умнее не сделает. А нищий, если купит дорогую машину, еще нищее станет.
— Это ты такой увлеченный, а я когда вижу, как они врут в глаза, бешусь. Скажи честно, комбикорм ворую в колхозе, выращиваю пятьдесят свиней и сдаю, и на эти деньги шикую. А то начинают сочинять печальные истории.
— Это ты про Заболотных? — Догадался Геннадий.
— Да, про кого еще.
— И где его машина теперь, где дом с дорогой мебелью? — Поинтересовался пастух.
— Где, где, в ман… Меня уже не их богатство бесит, а то что они не идут помогать. Не хотят сообща все делать. Интересно, они не сообразили спрятать свиней в подвале? Если сообразили, то теперь башку ломают, как бы скрыть от других и где бы стырить корм. Палец даю на отсечение, ночью полезут сюда, проверять осталась ли целая пшеница. — Игнат зло сплюнул под ноги.
— Может, нанести им визит вежливости. Честно сказать, что мы спасли коров, что пшеница осталась и надо совместно продумать, как оставить потомство и коров и свиней. — Предложил Матвей Леонидович.
— Да, надо будет сходить к ним, выложить как есть и посмотреть на реакцию. Начнут юлить, я сразу догадаюсь. — Согласился Игнат. — А если откажутся, возьму ружьишко, и ночью буду караулить на складе.
— Давайте не разводить вражду заранее. — Матвею не понравился категоричный тон Харинского. — Не до всех еще дошел масштаб изменений и уж тем более последствий. Как дойдет, сами прибегут.
— Не знаю. Из говна конфетку не сделаешь. — Игнат зло фыркнул. — Короче, я домой за дробилкой, а вы отвезете мешки и возвращайтесь за другим зерном, которое чуть золотистее. Проверим на буренках, станут они его жрать или нет.
Дел у жителей деревни, оказалось невпроворот. Коров выгнали наружу, чтобы они не превратили подземелье в сарай. Опасались, что их моча попадет в питьевую воду. Навоз собирали отдельно, чтобы впоследствии оживить им стерилизованную почву. Дети Протасовых и Харинских работали ограждением, не пуская изумленную скотину, не увидевшую ни травинки, ни листочка, в опасные места. Проваливаясь копытами в сырую грязь, коровы начинали топтаться на месте, чувствуя сохранившийся в ней жар, и начинали беспокоиться. Тимофей побаивался рогатую скотину и дергался каждый раз, когда корова начинала приплясывать, чем забавлял деревенских детей.
— Дед, можно я с тобой? — Попросился он, когда увидел, что тот снова собирается идти на ток за зерном.
— Тимох, тебе дали задание пасти коров, так что паси. От тебя на току пользы не будет, а тут ты при деле.
— Но мне не нравится тут. — Он перешел на шепот. — Я коров боюсь, а ребята надо мной смеются.
— А ты не бойся, Тимох. Раз ребята не боятся, то и тебе не надо. Вот тебе семечки, чтобы время занять. — Матвей Леонидович вынул из кармана горсть слегка поджаренного зерна. — Грызи.
— Это что?
— Это пшеница, из которой делают муку. — Пояснил дед. — Эх ты, городское дитя. Ну, пробуй.
Тимофей осторожно разгрыз несколько зерен и задумчиво пожевал.
— Ничего так, вкусно. — Признался внук.
— Еще принесу, когда вернемся. Там такого зерна, честно говоря, на год хватит. Теперь бы его сберечь. Ладно, Тимох, я пошел, а ты не показывай местным, что трусишь. Расскажи им, как ты прилетел сюда на самолете, как мы ныряли в тучи и убегали от пекла, как садились на воду со сломанной стойкой. Вот увидишь, они по-другому станут к тебе относиться.
— А если они скажут, что я вру?
— А мы их сводим к самолету. А когда нам Саня сделает электричество, зарядишь телефон и покажешь видео.
— Ладно. — Согласился внук.
Идея стать популярным парнем пришлась Тимофею по душе. Тем более родители детей считали, что их спасение произошло благодаря его деду, напугавшему пастуха, который растрезвонил по всей деревне о приближении пекла.
Корыто, спроектированное и созданное Александром, вместило россыпью зерна́примерно двадцать ведер. Когда вернулись к штольне, Протасов Игнат уже поджидал их со своей зернодробилкой, обгоревшей, но сохранившей работоспособность. Электрическая часть разрушилась, но механическая осталась, только потеряла вид. Наскоро приделав к барабану велосипедные шестерни, пустили его в работу. Оборотов, конечно, не хватало. Проскакивало много целого зерна, но как временная мера для проверки пригодности зерна для скотины, она вполне годилась.
Изголодавшиеся коровы, выпучив свои немаленькие глазищи, накинулись на дробленку. Ели ее поспешно, выдувая носом клубы мучной пыли из ведер. Каждой дали не более двух килограмм, чтобы понаблюдать, как поведет себя организм. Обрадовавшаяся скотина даже дала немного молока. Оно ушло в первую очередь детям, а на оставшемся сварили пшеничную кашу из той же дробленки.
Тимофей поделился с Тузиком, оставив пару глотков молока, смешав их с недоеденной кашей. Пес оказался неприхотливым и с аппетитом поел. Он уже успел привязаться к мальчишке и время от времени влюблено смотрел на него единственным глазом. Спал всегда подле и ночью тоже лег, прижавшись спиной. Тимофей был благодарен ему, потому что ночь в подземелье оказалась прохладнее, чем он ожидал. Пес во сне поскуливал и дергал лапами, как будто переживал перенесенную катастрофу заново.