— Сила пламени определяется его температурой, ты же знаешь, М-мания?
Мама очень осторожно произнесла мое имя. Как будто она до конца и сама не верила. Ее ногти впились в мою ладонь, и мама принюхалась.
Хотя я бы тоже не поверила. У тебя на руках годовалый ребенок, его у тебя отбирают, а в замен подсовывают двадцатилетнюю нэйти и говорят, что это твоя дочь. Тут сложно и вовсе не сойти с ума.
Но я не могла не заметить, как теплели ее глаза. Лицо расслаблялось, плечи расправлялись.
Я кивнула.
— Бордовое, красное, оранжевое, золотое, белое и, наконец, ледяное, — перечислила мама. — Последнее только у очень сильных магов.
— А синее?
— А синее уже несколько столетий никто не видел, нэйти, — скрипуче рассмеялся Тамуз, шаркая к нам с мамой. — Впрочем, как и ледяное.
— То есть как это!? — Я дернулась вперед, завертев головой с мамы на Тамуза и обратно. Оглянулась на всех остальных даэмонов, и мой взгляд зацепился за папу. — Н-но а как же папа?
Тамуз пристально меня осмотрел, все поглядывая то на маму, то на меня. Сравнивая. Принюхался и усмехнулся, покачивая головой и теребя свою белую бородку.
— Да уж, — протянул он. — Преинтереснейшая история с нами приключилась, Морриган. Это надо же. И правда двадцать лет прошло. — Снова окинул меня взглядом с головы до ног. — А хорошенькая у тебя девочка выросла, — рассмеялся он и зашаркал вперед, лихо орудуя свою тростью.
Эм. Ну спасибо наверное? Что ли. Я проводила взглядом его спину.
— У Асаэля белое, — сказала мама. — Повелитель обычно самый сильный в общине.
Надо же.
— А-а у тебя!?
Мама улыбнулась и подняла свою ладонь. Меж ее пальцев полыхнул серовато-белый огонечек.
— Почти белое, — подытожила я, и мама тихонько рассмеялась.
Мда. Сегодня самый настоящий день открытий и потрясений. Хотя чего я еще ожидала? Я мотнула головой. После того, как Рим заявил, что мы отправляемся двадцать лет назад, так меня уже сегодня ничто больше не удивит. Но, сила потусторонняя, насколько же Рим тогда сильный маг!? И ведь не разу даже и не намекнул. Хмыкнула. Стоит привыкать уже, что муж у меня, пока в лоб не спросишь, не скажет.
Где-то завыла сумрачная гончая, и я невольно поежилась. Энергия, на удивление, быстро восстанавливалась, но сталкиваться с этими зверюгами все равно пока не хотелось. Мы продолжали двигаться вперед через черный лес.
— Мам? А почему нельзя просто перекинуться? — Нет, ну правда, так же намного быстрее было бы.
Мама удивленно на меня посмотрела. Мда. И я опять сморозила глупость. Но она лишь улыбнулась.
— Рудольф тебя хорошо оберегал, верно? Ты совсем ничего о нас не знаешь.
Я кивнула. Мама и совсем просветлела.
— Мы не можем, Мания. Это было бы слишком опасно. Даэмон принимает свою истинную форму только при угрозе его жизни или пары. Любые сильные эмоции тоже самое. Своеобразный инстинкт, а не разумный поступок. — Мама покачала головой. — Даже если бы и могли обращаться по желанию, они слишком непредсказуемы. Агрессивны. Опасны.
— А я ведь даэмона Рима видела… — начала я, но осеклась. — Нет-нет, ничего. Мам. — Последнее слово приятно согрело душу, хотя верилось пока еще мало. — Я на секундочку.
И я поспешила вперед. А то не нравится мне совсем как они на Рима поглядывают. Вон те две чуть ли не облизываются. Я стиснула зубы и беззвучно зарычала. Папа шагнул в сторону, когда я мимо него пролетела, и переглянулся с подошедшей к нему мамой. Родители проводили меня удивленными взглядами, я просто чувствовала их глаза на моей спине. Но ничего не сказали.
— Рим?
Даэмон усмехнулся краем губ. Я пошла рядом с ним. Капюшон все еще скрывал его лицо.
Я обернулась и злобно прищурилась на двух даэмониц. Или как их там положено называть. Они резко отвели глаза, одна вон вдруг очень заинтересовалась черневшими в тумане деревьями.
— А мама сейчас сказала, что мы перекидываться, когда сами захотим не можем, — заметила я.
Рим неоднозначно пожал плечами.
— Ри-и-им.
Он усмехнулся. — Допустим, Мань.
— А тогда как ты…? — настояла я, обхватывая его руку.
— Думай о ней, как о внутреннем монстре. Сила воли и тренировки могут этого монстра подчинить.
Хмыкнула. — Ну да. Ты же у меня, оказалось, очень сильный маг.
Да хватит уже на него пялиться, а!? Я глухо зарычала и сжала кулаки. Рим хитро на меня покосился и хохотнул.
— Ни. Слова, — процедила я.
Теперь он уже надо мной открыто посмеивался. Но все-таки ничего не сказал, а просто положил руку на мое плечо.
— Рим.