Занятно, однако. Чего угодно я ожидал от этой тетрадочки, но никак не того, что он окажется личным дневником Болтона Бейтса. Или, вернее, куском дневника, поскольку, когда я бегло пролистал все страницы, оказалось, что заполнена от силы четверть, а все остальное так же девственно чисто, как и ранее. Можно было решить, что Болтон Бейтс просто бросил вести свой дневник, но как бы не так! Последняя запись просто обрывалась на полуслове, как будто писавшего отвлекли, а он потом забыл вернуться к работе.
Что ж, намек вполне прозрачен — хочешь узнать, что написано в дневнике дальше, разгадывай новую загадку. Их как раз всего пять, и первая из них дала мне сам дневник, а еще четыре должны открыть написанное в нем, по одной четверти за каждую загадку, надо думать.
А пока что мне хватит для изучения и того, что есть. Такой исключительный маг, как Болтон Бейтс, просто не мог в своем дневнике писать о чем-то не очень важном и не очень интересном. Как минимум, я успел приметить там какие-то схемы и зарисовки от руки, а это уже интересно само по себе.
Но это потом.
А сейчас я убрал дневник обратно в карман, потому что в мертвой тишине дирижабля уже раздался шум открывающейся двери, и знакомые голоса. Литова, Радонецкий и на этот раз — удивительно! — даже сам директор!
— Вот нам сейчас только проблем с дирижаблем не хватало после сегодняшнего! — ворчала Литова, чей голос я разобрал самым первым.
— Успокойся, Петя, говорю тебе — это не проблемы! — весело, в своей обычной манере, отвечал ей Виктор. — Это не имеет ничего общего с проблемами! Я даже готов поспорить на сотню, что знаю, кто за это ответственен.
— Полагаю, что я тоже знаю. — прогудел директор, и он же первым вырулил из-за угла и встал напротив меня, сложив руки на груди. — Доброго дня, тэр Оникс.
Следом за ним из-за того же угла вышли Радонецкий и Литова. Она — сумрачно и серьезно хмурясь, он — сияя от радости, как начищенная кастрюля. Увидев меня, он протянул к Литовой руку:
— С тебя сотка.
— Я не спорила. — одними губами ответила она ему, после чего обратилась ко мне. — Тэр Они… Стрельцов, расскажите, пожалуйста, что вы здесь делаете?
— Решаю вторую загадку Болтона Бейтса, конечно. — я пожал плечами и указал на фейерверк, который все еще трещал за окном. — Я думал, это очевидно…
— Но почему здесь? — всплеснула руками Литова.
— Потому что загадка располагается здесь. — проникновенно ответил я, кивая на подзорные трубы. — Что увидеть, надо знать, куда и как смотреть. Глаза на табличке с этим изречением символизируют подзорные трубы и так же, как они смотрят в одну точку, я направил в одну точку и трубы тоже. Все оказалось достаточно просто.
— Хорошо, но как вы проникли внутрь дирижабля? — не отставала Литова, пока директор задумчиво чесал в затылке, поглядывая на подзорные трубы, а Радонецкий, не переставая, улыбался. — Он же был закрыт! Или вы опять…
Она подозрительно прищурилась, и мы оба прекрасно поняли, что означало ее «опять».
— А что, нельзя? — я удивился. — Простите, я запамятовал — в уставе университета есть пункт, запрещающий лазать по обшивке дирижабля или проникать на него?
Виктор прыснул и уже в открытую засмеялся, держась за живот. Литова стрельнула в него строгим взглядом, но от комментариев отказалась.
— Что ж… — медленно произнесла она. — Таких пунктов действительно в уставе нет… Но я все равно вынуждена буду снять с техномантов баллы за… За…
— За то, что так долго разгадывали загадку. — шепотом подсказал ей Виктор, не переставая улыбаться.
— За то, что вы так долго разгадывали эту загадку! — обрадованно подхватила Литова.
А потом до нее дошло, что она сказала, и она моментально покраснела:
— Проклятье, Виктор! Ну хотя бы не при студентах!
Радонецкий снова засмеялся, и даже директор улыбнулся:
— Что ж, тэр Оник… Стрельцов. Баллы с вас мы снимать, так уж и не будем, а то, что вы разгадали вторую загадку — это похвально, весьма похвально. К сожалению, за ее решение не полагается никаких дополнительных баллов тоже, так что… Мне непросто это говорить, но, кажется, вы рисковали зря.
— Что ж… — я вздохнул. — Не полагается так не полагается. Я переживу.
Им же невдомек, что я рисковал не зря! Ох, как не зря!
Свою награду я получил, и никакие баллы рядом с ней и рядом не валялись по ценности.
Весь остаток недели я изучал дневник Болтона Бейтса — разумеется, тогда, когда для этого были возможности. Мне все еще приходилось скрывать его наличие, потому что в противном случае преподаватели как пить дать заинтересовались бы, а мне это было не нужно. Это мое, я его, блин, добыл собственными мозгами и собственными мышцами.